— Всяко бывает, Сергей Петрович, и скоморох ину пору плачет.
Он сразу серьезный станет, поглядит пытливо.
— А чего вам плакать-то? Детей у вас нет, а одна голова — не печаль.
— Не печаль, — согласится Алена, — а нам, бабам, так живется: что день, то радость, а слез не убывает…
Она много не болтала. Совестилась: своего дела у него хватает по горло. Поучится часок-другой и обратно бежит. Задумчивая стала: ясно видит — не в гору живет, а под гору; нескладно выходит — жили-жили, все жилы порвали, а что толку? Ночи долгие за книгой стала просиживать: кто хочет много знать, тому надо мало спать. Но дороже книжной буквы было ей живое, необыкновенное слово учителя. Будто маг или чародей, открывал он ей миры широкие, — хоть в голос кричи: за что же, люди добрые, за что, скажите, Смирновы, муж и жена, полжизни на порченых коров да на дядю Петю стравили?
И настал для Алены большой час: почуяла она в себе силу могучую: вольная, не рабская, кровь в ней ходит! «Нет, думает, не сломили меня мужнины кулаки, не добила нужда черная, не все соки высосал дядя Петя, — буду перелом жизни решать».
Однажды после урока с учителем идет Алена домой по знакомой сельской прибрежной улице — и размечталась. Зимой дело было, снег выпал глубокий-глубокий. Глядит кругом и деревни не узнает — утопает в белом наряде. По-новому как-то и земля и небо к ней повернулись, а сама она будто не идет — летит в воздухе, — и полнота светлая в душе, и радость.
Свернула с дороги вправо, подошла к берегу Уссури. Широко, просторно лежит река могучая, льдом скованная, и нет ей конца-краю. Белешенько все, и такая красота, такой покой кругом — душа от счастья замерла. А снег падает и падает крупными хлопьями, на домах и елях пышными охапками лежит. До чего хорошо и празднично, когда перед тобой такой простор и воля! Были бы крылья, взлетела, помчалась бы ввысь.
Постояла Алена на берегу, воздухом зимним надышалась. Пошла домой — улыбается, кажется, даже песню запела, чего с ней с девических пор не случалось. Жить, думает, надо в полную меру, а не коптить небо. Отдать силушку народу. А Василь? Василь! Не даст он ей ходу. Остановилась женщина, задумалась…
Ударила Алену тоска.
Смотрит на себя словно бы со стороны: стоит один одинокий человек на краю закованной льдами великой реки и не знает, где же его путь-дорога. Вспомнились ей грозные праведные слова:
Я потупленную голову,
Сердце гневное ношу!
«Сердце гневное ношу!» Распрямила плечи Алена, быстро домой зашагала. Подходит к избе — в окнах темень.
