Мирно, чисто, покойно текли дни Яницыных. Ценился в те годы труд токаря по металлу, — нужды в семье не знали, жили со скромным достатком.
Сын лесника, «таежник» по натуре, прямой и открытый до резкости, неспособный на всякого рода уловки, чтобы оправдать отступления от чести и совести, от исповедуемых взглядов, Николай Васильевич Яницын, человек товарищеский, артельный, полностью разделял с передовыми рабочими их острое недовольство существующими порядками, социальным неравенством, угнетением рабочего люда. И потому был он на плохом счету у хозяев жизни, остро чувствующих его ненависть к миру произвола.
Сильный и смелый, Николай Васильевич покорствовал только своей «карманной жене». Он никогда и ни в чем ей не перечил, а когда дети шли наперекор матери, Николай Васильевич робел, терялся, страдальчески хмурил крылатые, как у Вадима, сросшиеся на переносице брови, с неподдельным испугом смотрел на дерзких нарушителей семейных устоев.
— Папаша у нас под башмачком номер тридцать три, — незлобиво подшучивали сыновья, намекая на маленькую ногу матери.
Отец конфузливо ухмылялся; мать и бровью не вела — знала себе цену.
Яницын часто брал с собой младшего сына — побродить по туманному, веселому, молодому городу.
Владивосток рос на их глазах. Николай Васильевич хорошо знал историю освоения края, заселения Владивостока — рассказы его воскрешали прошлое. Шагая с сыном по Гнилому углу, Яницын учил его определять погоду по ветру: ветер из Гнилого угла всегда несет Владивостоку неприятности — густые туманы, которых не в силах пробить огни редких керосиновых фонарей, или пронизывающие, сырые ветра, долговременные дожди.
Отец рассказывал, как пареньком охотился он в гиблых тогда местах на пугливых, быстроногих косуль и пятнистых оленей, как однажды в азарте погони за подранком олененком чуть не захлебнулся в болотной топи Гнилого угла.
Попадали они в Тигровую падь. Вадим с замиранием сердца слушал повесть о дерзком тигре, повадившемся навещать в городе жилые места, освоенные человеком, красть разную мелкую и крупную живность, — отсюда и Тигровая падь. С высоты Орлиного гнезда или Голубинки восхищались они открывающейся глазу морской далью.
Где только не побывали они, чего только не повидали! Сидими. Амурский залив. Властная красота дикой бухты Диомид. Малый и Большой Уллис — необжитые человеком, пустынные места с вечным рокотом мощного прибоя, бьющегося о суровые, неприветливые скалы.
