Шаг, еще шаг. Песок, который так обжигал руки и колени, щадит мои ступни. Опускаю глаза - сандалии. Простые сандалии, из кожи и ремешков. Надо думать, не «Адидас» и не «Пума», скорее кустарщина, хотя на вид довольно неплохи, даром что поизносились малость. Ну да, ручная работа.
Перед глазами круги, но я иду вперед. К скале. Может быть, там хотя бы тень найду, ибо солнце словно взбесилось. А в голове все крутятся вопросы: где я? Как сюда попал? И... кто я? Я... я помню, все помню. Пятьсот ударов в день, охота на кабана с палками, скотобойня, Токио, полицейские, мое додзе, мои дети, внуки... Горная дорога, плачущие дети, медведь, удар, толчок, полет... Это не может быть сном или горячечным бредом, не бывает снов длиною в жизнь.
Впрочем... да, все на своих местах. Я упал вниз, на камни, но не умер мгновенно, и все, что сейчас вокруг меня - всего лишь предсмертная галлюцинация. Жарко и хочется пить - потому что я истекаю кровью, а раненым всегда хочется пить. И весь этот фантасмагорический пейзаж - просто образы, которые перематывает мой умирающий мозг. Хотя... если верить ученым, предсмертные видения - неуправляемая агония мозга, люди, пережившие клиническую смерть, рассказывали, что все происходило независимо от них, и даже над откровенно бредовыми образами они не задумывались, так как возможности осознанно думать у них не было. А я - думаю. Я критически осмысливаю происходящее, я контролирую и направляю свои мысли. Мыслю - следовательно, существую.
Только мое осознанное мышление по-прежнему отказывается дать ответ на простой вопрос: где я?
Вот и скала. Я без сил падаю с той стороны, где на песке - узкая полоска тени. Здесь не так ужасно, но все равно мучительно жарко, все тело горит от солнечных ожогов. Есть одно объяснение, которое дает ответы на все вопросы, кроме одного - я в аду. Но если так - то за что? Чем я заслужил это?
Проматываю в голове картины из прошлой жизни. Вот я охочусь на кабана - просто я хочу есть. Скотобойня... Я пошел туда не только чтобы заработать, но и чтоб проверить свою силу. Но свиней убили бы так и так, и не всегда деревянный молот дарил им мгновенную смерть, а я неизменно убивал их с первой попытки. Вот я путешествую в горах, дерусь с медведем и получаю от него шрам на всю жизнь - но не я напал на него. Моя работа в Токио? Я никогда в жизни не нарушил святой принцип каратэ - не применить свою силу против другого человека иначе, чем для защиты себя и других. Я никогда не проявлял жестокости. Жесткость - да, ровно столько, сколько было нужно, но никогда ни с кем не поступил излишне жестоко. Весь мой путь был примером того, чему я учил своих учеников. Я никогда не отнял человеческую жизнь, хотя мне пару раз выпадали и возможности, и достаточные моральные причины для этого, и юридические основания - но я ни разу не нанес смертельного удара другому человеку.
