Такими славными и блестящим видели мы наши завоевания и победы, но когда пелена спала и мы обрели способность здраво оценивать будущее, нам открылась страшная картина. Исключительные меры, к которым прибегли жители Москвы, доказали нам, что у нас нет никаких шансов договориться с народом, способным на такие огромные жертвы. А это бессмысленное ожидание подписания мирного договора в Москве спровоцировало пламя настолько разрушительной и кровопролитной войны, накрывшей всю Европу, что она могла закончиться либо гибелью самых достойных людей, либо падением этого злого гения, которого, похоже, Господь, к сожалению, назначил своим новым карающим ангелом.
Самые здравомыслящие из нас, те, кто в течение пяти дней с ужасом и страхом наблюдали разрушение города и свет пламени пожаров, освещавший наш лагерь, говорили: «Нет никакой надежды на то, что война скоро закончится, даже если мы закончим наш поход. После разоренной Москвы, кто знает, не попытаемся ли мы захватить Петербург? И даже если мы покорим всю Россию, не ждет ли нас новая экспедиция на Евфрат или Ганг? Увы! Если государь обладает лишь отчаянной смелостью, не подкрепленной мудростью, блеск его оружия подобен блеску опасных метеоритов, которые иногда падают на Землю, неся с собой ужас и разрушения».
Несмотря на то, разрушение Москвы явилось большой потерей для русских, нам стало еще хуже, поскольку это помогло нашим врагам воспользоваться всеми выгодными свойствами их сурового климата. Напрасно среди нас говорили, что пожар столицы был бессмысленен, и что французская армия должна радоваться, что ей удалось избавиться от многочисленного населения, которое благодаря своей пылкой фантастической натуре могло пойти на стихийное восстание. После долгих размышлений, я пришел к выводу, что правительство России имело основания опасаться хитрости и коварства нашего вождя. Ведь население, вместо того, чтобы подняться против нас, могло бы принять участие в наших планах, а многие дворяне, увлекшись столь опасным примером, или поверив блестящим, но лживым обещаниям, возможно, забыли бы об интересах своей родины.
Несомненно, чтобы предотвратить это бедствие, граф Ростопчин поставил на кон свою судьбу и поджег Москву, думая, что этот великий пример является единственным средством, чтобы поднять дворянство и, сделав нас виновниками их бед, таким образом пробудить в народе самой жестокую ненависть, направленную на нас. Поскольку в городе продовольствия хватило бы на восемь месяцев, французская армия могла бы перезимовать в нем, а затем продолжить кампанию, подтянув резервы из Смоленска и лагерей на Немане. Но пожар в Москве вынудил нас начать поспешное отступление в разгар самого сурового времени года.
