– За ним. Отнять, обменять, как угодно. Любые средства. Лишь бы потир оказался у нас. Хвостов лучше не оставлять, но в крайнем случае подотрем потом.
Подручные с дипломатом бегут к оставленной на стоянке машине, а перед мистером Стоуном возникает отец Родиона. Спрашивает по-английски:
– Позвольте узнать, что здесь происходит? Я – Виктор Заславский, историк. Этот мальчик – мой сын.
– Видите ли, мальчик, по-видимому, обознался… – начинает мистер Стоун.
– Папа, это он хотел украденную чашку купить! – быстро, сквозь слезы, говорит Родион по-русски. – А мы хотели ему как бы продать, а потом в музей отнести. И все это затеяли, потому что иначе Мотыль нам бы ее не дал. А теперь ее отнял Птица, который и украл с самого начала. И я его знаю. Я только сейчас вспомнил. Я его видел в музее, куда ты меня водил. И сейчас он убежи-ит… А Шпень… – тут Родион захлебывается рыданиями и бежит назад, к тому месту, где он оставил Шпеня.
Отец Родиона и мистер Стоун оч-чень внимательно смотрят в глаза друг другу.
– В любом случае никакой суд не сможет мне ничего предъявить, – говорит мистер Стоун. – Ребенок все придумал.
– Возможно, – отвечает отец Родиона. – Но неприятности на таможне вам и всем вашим людям я, как сотрудник Эрмитажа и член Ученого Совета, гарантирую. И затруднения при обратном въезде в страну. Так что поищите себе другое место для вашего преступного промысла…
– Я подумаю над вашими словами.
– Подумайте…
– Васятка! Васятка! Ты меня слышишь?! – дядя Петя склонился над Мотылем, осторожно трясет его за плечо. Мотыль открывает мутные глаза.
– На перо… Ножом он меня… сволочь… Дети… убьет, если сунутся…
– Ничего, Васятка, ничего, ты подожди… Я сейчас «скорую» из музея вызову. И врача. В музее обязательно врач должен быть…
– Шпендик жив?
– Да жив он, что ему сделается. Вон я его отсюда вижу, сидит уже, со вторым пацаном разговаривает. Там еще какие-то люди откуда-то появились, приличные. Так что все там в порядке… Говорил я тебе, гнилое дело, не связывайся. Не поверил дяде Пете и вот… Ну ладно, я побежал, а ты держись тут… Я сейчас вернусь, Васятка, ты только не умирай, пожалуйста, а то ведь я опять один останусь…
Дядя Петя, загребая ногами в блестящих ботинках и торопясь изо всех сил, идет к выходу из музея.
Птица, уже не скрываясь, бежит по улице Ракова. Выбегает на канал Грибоедова, оглядывается. Почти след в след за ним несется Сережка. Мальчик не знает, что предпринять. Птица пока не видит его. Анка неуверенно идет по этой же улице.
