— Одна штука, — пояснил рыжий конь.
— Так я и думал! «Первое: поставьте таз перед собой…» Поставили?
— Поставили.
— «Дном вниз… Второе: скажите мудрость…» Какую мудрость?
— Читай, читай дальше! — нетерпеливо притопнул Викинг, еле удерживая трепыхающийся таз.
— Дальше… Ага! «Третье: пейте».
— Это мудрость? — удивился рыжий конь. — А где вода?
Отважный рыцарь почесал в затылке.
— Кажется, это конец инструкции. А мудрость тут не написана, ее надо самим придумать.
— Так придумай! Хозяин, ты такой умный, вот и скажи что-нибудь умное!
Гильом откашлялся. Во время своих путешествий по разным странам он много чего наслушался, и умного, и глупого, но сейчас почему-то все позабыл. В рыцарской голове крутились какие-то непонятные слова, обрывки фраз, голос волшебника Хе-хе назойливо зудел где-то в районе правого виска: «Мудрость! Скажи мудрость!», а потом поднялась такая кутерьма, что отважный рыцарь с трудом мог вспомнить, как его зовут.
— Хозяин, быстрее, я умираю! — напомнил Викинг.
Гильом выпрямился, выпятил грудь, сделал шаг вперед и громко произнес:
— Бить, бить и… еще раз бить!
Медный таз жалобно тренькнул, словно в нем струна лопнула, повернулся на бок и вывалил на песок огромную черную жабу. Рыжий конь схватился за голову и плюхнулся на собственный хвост. Гиль пожал плечами и попробовал еще раз.
— Рыцарь рыцарю цепная собака!
Тазик снова тренькнул. На этот раз жаб в нем оказалось две: желтая и серая. Они дружно квакнули, глянули на рыцаря выпученными глазами и покрутили лапками у висков. В ответ Гильом развел руками.
— Я воин, я не мудрец…
Викинг ужасно расстроился. Он попробовал полизать жаб, но они оказались сухие и жесткие, как наждак, и только разодрали ему язык. Между тем тазик вскочил и побежал дальше, как ни в чем ни бывало, отважный рыцарь пошел за ним, и бедному коню пришлось встать на ноги и плестись следом. Не оставаться же одному в пустыне, в самом деле! У него еще была ма-а-аленькая надежда, что хозяин одумается и вернется домой, но Гильом шагал вперед и даже не оглядывался, и перья на его шлеме по-прежнему гордо колыхались, хотя и выгорели все на солнце.
Так они шли и шли, взбираясь на песчаные кручи, а потом скатываясь с них вниз, а пустыня все не кончалась, и солнце висело над головой, как приклеенное. У тазика оплавились его медные бока, рыцарский нос покраснел и облупился, а с Викинга даже пот перестал идти, и его рыжая шкура совсем задубела. Ему мерещились корыта, кадки и бочки, до краев наполненные водой, над ними кружилось белое облако и пищало:
