Секретарь. Н-да… Я вижу, в вашем приходе все к шутке склонны, к юмору.
Ефросинья. А как без этого, отец Василиск?
Секретарь (раздраженно барабанит пальцами по столу). Ну, на сегодня цирк будем считать оконченным. Так где же, матушка, наш отец Эро́с?
Ефросинья. А вам для чего? В космос его запускать?
Секретарь. Дался вам этот космос! Не в космосе дело…
Ефросинья. А в чем?
Секретарь. Сами подумайте.
Ефросинья. Да уж думала, отец Василиск. И так, и сяк крутила. А ничего не вижу, кроме хитрой интриги.
Секретарь. Да вы уж, матушка, совсем… Что за фигура ваш отец Эро́с, чтобы интриги против него плести?
Ефросинья. Вот и я гадаю: кому дорогу перешел?
Секретарь. С вами нужно гороху наевшись, разговаривать. Где настоятель?
Ефросинья. Не знаю. Были тут с отцом дьяконом, потом вдруг растворились.
Секретарь. Что значит – растворились? Они что – херувимы бесплотные?
Ефросинья. Вам виднее. Может, херувимы. А, может, просто погулять вышли.
Секретарь (замечает записку, быстро просматривает ее). Погулять, говорите? (Показывает записку.) А вы вот это читали?
Ефросинья. Дайте. Не вам писано.
Секретарь (не дает записку, читает вслух). «Дорогая и разлюбезная моя матушка, по срочному делу с отцом диаконом еду на Байконур – взрывать ракету. При Божьем попущении вскорости надеюсь быть обратно. Всегда твой, отец Эро́с». (Смотрит на Ефросинью.) Значит, ракету взрывать поехал?
Ефросинья (крестится). О, Господи спаси!
Секретарь (вставая). Я ему взорву ракету… Я ему такую ракету взорву – на всю оставшуюся жизнь запомнит.
Идет вон. Ефросинья за ним.
Ефросинья. Отец Василиск! Погодите! Да что же это творится, Матерь Божья!
Затемнение.
