— Прекрати демонстрировать свою мужественность, мы уже поняли — ты настоящий ковбой, так что незачем больше прибавлять, — попробовал Страдзинский пронять его иронией.
Стас — живое воплощение мужской отрешенности, прикурил сигарету и набавил газу — спидометр безучастно показал "160".
Метрах в двухстах впереди расхлябанно громыхала фура, чуть дальше дорога, слегка изгибаясь, уходила вправо. Стас, лихо подведя "Мерседес" к заднему в шлагбаум выкрашенному бамперу, вынырнул на встречную и вошел в поворот, добравшись уже до середины грузовика. Страдзинский сглотнул слюну — и точно, в лицо ударили четверо спаренных фар. Рома машинально отметил, что левая горит тусклее остальных.
— Мудак! — выдохнул кто-то внутри него.
Водитель фуры подал вправо — Стас прижался к нему. "БМВ", чиркнув колесами по обочине, пронеслось мимо, обдав Страдзинского упругой волной воздуха через опущенное водительское стекло.
Рома почувствовал, как место ужаса и остекленения занимает грохочущая ярость.
— Останови, — негромко сказал он, угрюмо сдерживаясь.
Когда "Мерседес", качнувшись в последний раз, благодушно замер на обочине, умиротворяюще урча двигателем, Страдзинский неторопливо (не дай бог, ни одного резкого движения — не расплескать бушующую злобу) выскользнул на улицу и распахнул водительскую дверь.
— Дальше машину поведу я. — Рома знал: одно слово возражения, попытка оправдаться или извиниться и: он боялся подумать, что будет потом. Стас, видимо, тоже понял это и торопливо выбрался из-за руля.
XV
Страдзинский, сидя на полу, возвратил в сумку совсем уже тощий мешочек с чистым бельем.
"Скоро домой: " — грустно подумал он Грусть эта была не вполне искренна — ему успело опостылеть здешнее растительное существование, до раздражения надоела Страдзинскому и Люба, но завершать этот полуроман не имело уже никакого смысла — проще было разъехаться.
"Зато натрахался на год вперед, — решил развеяться, но только болезненно поморщился Рома. — Веду себя как вконец оскотиневший пролетарий, да и то: у пролетариев таких извращенных фантазий не бывает.
Неужели это я, я — Рома Страдзинский всегда такой заботливый и нежный в:
Ой, всегда ли? — язвительно осведомился противный голос.
Приходилось признаться, что и у нежного Ромы Страдзинского имеется подсознание не хуже других прочих.
В конце-концов, почему она мне все позволяет? Ведь я с каждым разом распоясываюсь все больше, а ей это:
Ага, — радостно поддакнул противный голос, — именно она во всем и виновата".
