Немного выводил Рому из равновесия Борин спортивный костюм. Отродясь не носил тот никаких спортивных костюмов, а тут еще вдобавок к загадочной перемене на фиолетовой груди у него темнело внушительное жирное пятно. Страдзинский, отчаявшись избегать притягательности многохвостой кляксы, развернулся к Боре спиной и стал смотреть на горячащегося Стаса.
Горячился он о завтрашней поездки в Ревель, в чем, как ни удивительно, был заводилой, в эту самую минуту с особенным ожесточением набрасываясь на Борю.
— Ребята, это бред — ехать в Ревель без ночевки, — отбивался Боря.
— Захотим, останемся, — напирал Стас.
"Ни хрена у тебя не выйдет", — пророчески подумал Боря, глянув мимоходом на Анечку. Кроме того, он сговорился встретиться с прошлосубботней барышней на дискотеке, а безночёевочное ревельское турне и в самом деле представлялось ему затеей неумной.
Определенно ехал уже Рома и, соответственно, Люба, не прочь был перенести в Ревель свои с Машей выходные Илья, в общем-то хотела поехать Света, но уж никак не пятой в стасовском сто девяностом "Мерседесе".
Еще минут пятнадцать вяло поддерживаемый Стас бесплодно пытался добыть вторую машину. Собственно, и он руководствовался больше добросовестностью, будучи не хуже других знакомым с Бориным упрямством. ё — Рома, мы к тебе заедем часам к восьми, — смирился, наконец, Стас.
— Хорошо: ёё моеё! А сколько время!?
— Десять, — глянул Боря лениво на часы.
— Фью-ю, — присвистнул Рома, — я побежал, — и, прощально разворачиваясь на пороге, не удержался, последний раз взглянув на темнеющее пятно.
Они встретились на полдороги. Люба, съежившись и изогнув спину холмом, выглядела только что промокшей до нитки под ледяным октябрьским ливнем. И жалкое это зрелище кольнуло Страдзинского, засадив в него сотню омерзительных иголок.
— Привет.
— Привет, — она увидела его, но не распахнулась ожидаемо навстречу.
— Пошли?
Люба кивнула покорной головой и, развернувшись, зашаркала рядом с ним, все также сжимаясь в несчастный клубочек.
— Давно меня ищешь?
— Нет, не очень, — бесцветно ответила она.
Зелёеная полоска света от изящного фонарика, прилепившегося над дверью ползущего мимо домика, коснулась ее щеки, и Рома увидел устремлёенный к земле уголок рта и нижнюю губу, слегка прикрывавшую верхнюю.
— Обиделась?
— Нет, — сказала она, всем своим видом показывая, что совсем, совсем не обиделась.
— Мы у Светки сидели¼ — Да, я проходила мимо, слышала голоса.
— Чего не зашла?
— Не знаю, неудобно как-то:
