— Что случилось? — спросил Оливер тихо, осторожно направившись к ней.
Кицунэ замерла, потом сделала несколько быстрых, почти балетных шажков назад, к тому месту, где ее что-то встревожило. Она двигалась с мягкой, совершенно нечеловеческой грацией, по-прежнему напряженно принюхиваясь.
— Здесь есть что-то живое.
Оливер посмотрел на то место, где Кицунэ стояла прежде и куда теперь возвращалась. Фрост поспешил за ней. Было видно, что он крайне встревожен открытием. Кицунэ подошла к кучке мертвых Красношапочников и снова опустилась на четвереньки, подметая полами плаща засыпанный песком пол. Подкралась, все больше выгибая дугой спину. Наконец остановилась и указала рукой на что-то, невидимое Оливеру.
Солнечный свет за окнами потускнел, стал рассеянно-золотым. Оливер попробовал убедить себя, что просто облако загородило солнце, но всей кожей почувствовал: это не так. Ветер стих. Теперь Песочный замок стал больше похож на древнюю, только что раскопанную ими же гробницу, нежели на место жестокой резни, которая произошла здесь всего несколько часов назад.
Быстро оглядевшись по сторонам, Фрост бросился мимо стоявшей на страже Кицунэ к холмику мертвых тел. Туман тек не только из глаз зимнего человека, но и из ладоней. Едва он дотронулся до первого трупа, как тот с хрустом осыпался, словно древний папирус. Оливер подумал, что причиной тому был вовсе не мороз. Фрост нахмурился и отбросил останки гоблина в сторону.
— Ля Дорметт, — сказал он, и голос его эхом разнесся по залу.
Он начал расчищать путь, убирая мертвые тела Красношапочников. Кицунэ кинулась помогать ему. Издалека Оливер не видел, что же они нашли там, среди мертвецов, и подошел ближе.
На полу лежала женщина в белоснежной одежде, удивительным образом ничуть не запачкавшейся. Если бы не изящество черт, Оливер мог бы принять ее за девочку девяти-десяти лет, такой маленькой и худенькой она казалась. Волосы такие же белоснежные, как платье, кожа — цвета песка.
Когда Фрост коснулся ее рукой, она застонала и подтянула колени к груди. На теле не было видно никаких ран, но его сотрясали спазмы, словно женщина находилась на пороге смерти. Она не открывала глаз — не могла или не хотела.
— Кто она? — спросила Кицунэ.
— Дорметта, — ответил Фрост. — Часть легенды о Песочном человеке. Дух детской комнаты у французов. Прямая противоположность своему страшному противнику.
Хотя лицо Фроста было вырезано изо льда, в бледно-голубых глазах светилось сочувствие, когда он ласково коснулся плеча Дорметты. Судороги прекратились, и она застыла, крепко зажмурив глаза, словно ожидая смертельного удара.
