— Детектив Холливэлл?
Тед повернулся к входной двери и увидел Макса Баскомба. Маленького человечка, Фридла, с ним не было: наверняка ушел заниматься своими делами, которых в этом доме у него могло быть предостаточно, и оставил их беседовать с глазу на глаз.
Тед был высоким мужчиной, Баскомб — еще выше. По сведениям Теда, адвокату уже давно стукнуло шестьдесят, но по внешнему виду этого никак не скажешь. Широкоплеч, но подтянут. И очень серьезен. От него исходило ощущение физического здоровья, которое достигается лишь постоянными упражнениями. Причем не только еженедельной прогулкой по полю для гольфа. «Интересно, — подумал про себя детектив, — стал бы я заниматься такими вещами, будь у меня столько денег? Очень сомневаюсь».
— Мистер Баскомб, рад снова видеть вас. Сожалею, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах.
Именно эти слова сказал бы и сам шериф. Холливэлл почувствовал облегчение и раздражение одновременно.
Пожилой человек едва заметно нахмурился:
— Да. Благодарю вас.
«Не сразу вспомнил, что мы уже встречались», — подумал Холливэлл. Он не слишком огорчился. В конце концов, Холливэлл не мечтал о продвижении по службе. Да и вообще, разве будет парень вроде Баскомба обращать внимание на какого-то там занюханного детектива? Зачем беспокоиться о помощнике, если можно купить босса?
Баскомб показал рукой на кресло:
— Садитесь.
Это прозвучало скорее как приказ, нежели как приглашение. Холливэлл не любил, когда ему приказывали, но счел, что лучше не спорить, если он хочет поскорее вернуться в привычное русло жизни. Он уселся в бургундское кресло с высокой спинкой. Баскомб прошел в комнату, но вместо того, чтобы сесть, оперся рукой о спинку дивана и посмотрел на Теда так, словно тот был не детективом, а присяжным заседателем.
— Что конкретно рассказал вам шериф об этих «обстоятельствах»?
Холливэлл ненавидел юристов.
— Сегодня ваш сын должен был жениться. И единственное, что мне известно, — это что никто его не видел со вчерашнего вечера.
Баскомб кивнул и сделал глубокий вдох. Холливэллу впервые показалось, что под толстым слоем профессиональной невозмутимости юриста промелькнуло нечто человеческое. Печаль, разочарование; возможно, даже замешательство. Помимо воли, Тед изменил первоначальное мнение о Максе Баскомбе. Наверное, привыкнув напускать на себя невозмутимый вид, тот просто разучился общаться с обычными людьми. Но назвать Баскомба бездушным было нельзя.
— Дочь говорит, что Оливер… — начал Баскомб, но смолк и горько вздохнул.
