Розовый так розовый.
Окна дома тепло светились. В широких эркерах южного флигеля, где располагалась большая гостиная, мерцали разноцветные огоньки рождественской елки Баскомбов. Оливер подошел к французской двери[2], подергал ручку и вздохнул: заперто. Чувствуя, как тающий снег стекает за шиворот, он тихонько постучал по стеклянной панели и оглядел вестибюль задней части особняка, уставленный антикварной мебелью темного дерева, с коврами на полу и канделябрами на стенах. Когда мама была жива, родители изо всех сил старались придать интерьеру европейский флер, и теперь особняк походил скорее на феодальную английскую усадьбу, нежели на современный жилой дом.
Оливер снова постучался. Ветер так бросался на дверь, что стекло дребезжало. Оливер хотел постучать еще раз, но заметил в коридоре человеческую фигуру. И хотя из-за яркого света поначалу был виден лишь силуэт, по особенной торопливой походке Оливер сразу узнал Фридла. Фридл был не просто смотрителем дома, но именно так он сам называл свою должность, и Баскомбы не возражали.
Высокий, худой человек в очках широко улыбался и размахивал руками, спеша к дверям.
— О боже, входи же, входи! — торопил Оливера Фридл. Он говорил с отрывистым швейцарским акцентом, похожим на кудахтанье. — Прости, пожалуйста. Я даже представить себе не мог, что в такой холодный вечер ты выйдешь из дому. Поэтому и запер дверь.
Оливер невольно расплылся в улыбке:
— Ничего. Я подустал от всех этих приготовлений и решил прогуляться. А теперь вот снег пошел.
Фридл вскинул брови и бросил взгляд наружу.
— Действительно, — заметил он с одобрением. Но потом прищурил глаза, чуть скривив губы в шутливой улыбке: — А ножки у нас не холодные, а?
— Я хотел прогуляться под первым зимним снегом. И ноги у меня, конечно, холодные.
— Ты ведь знаешь, что я имел в виду.
Оливер дружелюбно кивнул:
— Ага.
Фридл заправлял всеми каждодневными хозяйственными делами, от самых важных до ничтожных, что давало Максу Баскомбу возможность полностью сосредоточиться на работе. Фридл оплачивал счета, отвечал на письма, занимался мелким ремонтом и содержанием дома, одновременно следил за работой приходящих два раза в неделю горничных и нескольких садовников, а в зимнее время нанимал человека для уборки снега.
Когда мать Оливера умерла, именно Фридл решил найти кого-нибудь, чтобы готовить еду для отца и сына — двоих мужчин, живших в безмолвном старом доме. Так появилась миссис Грей: она приходила каждый день в семь утра и оставалась до семи вечера. Оливер надеялся, что ей хорошо платят: нелегко проводить столько времени в чужом доме. Вот Фридл — совсем другое дело. Он жил в вагончике, стоявшем в южной части усадьбы. Это был его дом.
