Я услышу еще дифирамбы.
Много истин открою земных.
Стану преданным солнцу арабом.
Разделю белый свет на двоих…
«Весна» стоит на якоре у безымянного охотоморского мыса, глухо переваривая в своем железном чреве принятые за день уловы. В беззвездном, безлунном небе над ней вспыхивает жизнерадостная звездочка маяка на сопке. «Весна» спряталась от шторма, который шалается по морю, копытит воду, свистит в три пальца. Но это там, за мысом, под черным небом, задраившим, как сказал бы Саша, все горловины и люки, чтобы не зрить разбой. А здесь, в укромной бухте, под рукотворной звездочкой, течет спокойная человеческая жизнь. Десятка два добывающих судов цепочкой выстроились под берегом и спят в ожидании промысловой погоды. Проветренная штормом бухта чуть дышит зыбью, баюкая рыбаков.
Только на «Весне» кипит жизнь: скользит по конвейерам селедка, трясутся на вибраторах бочки и потом, точно пингвины, вперевалочку толкутся друг за дружкой на транспортерах, а на лифтах брюзжит зуммер и вспыхивают красные лампы.
Без четверти полночь все стихает. Ночной обед. Заглядываю в свою каюту и вижу Юру, он одевается на вахту.
— Как ныне сбирает все вещи Олег…
— Окстись, неразутый хозяин! — вторит он в стиле нашего ритуала, имея в виду мои серебряные от чешуи резиновые сапоги.
— На службу-с, белая кость? — говорю я, идя к умывальнику.
Дело в том, что уже полмесяца, как Юра перешел в палубную команду, а для нас, рыбообработчиков, сезонников, «промтолпы», даже палубный матрос — белая кость, потому что он не мантулит по двенадцать часов в цехе, а стоит два раза в сутки четырехчасовую вахту на мостике, шаровую вахту — «час на руле, час на кнехте». И платит мне Юра той же монетой:
— Так точно-с, мой друг хомут, схожу собак погоняю.
Вот он — морской фольклор; вахта с ноля до четырех утра называется собачьей вахтой. Так же, как следующая за ней — королевской (старпом на вахте), а утренняя — с восьми до двенадцати — детской или пионерской.
Совершенно дивное отношение к слову, великолепные способности к творчеству у рыбаков. Старпом, старший помощник, Здесь, на «Весне» — страшный помещик. Это за то, что он сурово командует матросами и уборщицами, заведуя всем огромным судовым хозяйством. Кстати, уборщица по-весновски — чертежница, кок — лепило, электрик — штепсель, сварщик — варило или сварной, токарь — точило, слесарь, разумеется, — зубило. Того, кто живот отрастил, кухтылем величают.
