Тома тащила меня за рукав, и я послушно шел за ней по коридору, поднимался по трапу, шагнул в ее каюту, сел на диван и стал вместе с ней удивляться тесноте Тихого океана и необъятности «Весны», на палубах которой можно жить и ходить целый месяц, ни разу не встретившись.
— Нет, а правда, Сева, — смеялась она, — как это могло случиться?!
Тысячу лет я не видел такой искренней радости, такого живого, милого лица, не слыхал такого звонкого смеха. И вдруг все мое существо словно пронзило током. Яркая картина, неожиданно воскресшая в памяти, на миг швырнула меня за тысячи миль и заставила пережить во всей остроте былое счастье и его утрату.
Смех и музыка голоса Томы снова, как когда-то во Владивостоке, вернули мне Наташу.
— Томка! Откуда, с какого неба ты свалилась?
— Да я третий месяц здесь работаю и полчаса уже вам твержу об этом! — Возмущались, не переставая улыбаться, ее глаза.
— Как третий месяц? Где? Кем?
— Да уборщицей! Здесь же! В носовой надстройке! — явно пародируя меня, шутливо выпалила Тома и покачала из стороны в сторону черным бантом; — Ну и мужики-и-и. Да мы в тыщу раз вас сильнее! Как так можно — работать в море и спать? Да ведь первая же бочка, которая свалится со стропа, будет ваша!
— Томка, неужели я стал так похож на собственного дедушку? — сказал я как можно шутливей.
— Полчаса назад там, в коридоре, — да, я еле вас узнала. А сейчас, — и что-то засветилось в ее глазах, — сейчас вы… ну, нормальный парень.
— Спасибо, Тома. А зачем ты меня на «вы» зовешь?
— Хм! — встрепенулась она с живым и веселым возмущением. — Вы же писатель, а как я могу Толстому сказать: ты, Лев Николаевич?..
— Ну, мне до него, положим, как «промтолпе» до капитан-директора.
— До Шахрая?! — снова возмутилась Томка. — Да тут есть парни из обработчиков… куда вашему капитану до них! Сильные, красивые и по два института позаканчивали. Один, например, после института физкультуры в мореходке заочно учится, так что тоже скоро будет на мостике стоять. А Шахрая вашего Романиха по каюте, говорят, мокрым полотенцем гоняет.
Я рассмеялся, но не очень весело, потому что вдруг испытал ревность к физкультурнику, который учится на капитана. Томка взглянула на меня с таким юмором, что у меня, кажется, уши загорелись.
— Сева, а свою книжку вы мне дадите прочесть?
И я, оживший уже настолько, чтобы бегать, сорвался с места и исчез. Промелькнули под руками поручни трапов, и вот я лихорадочно ворошу свой чемодан, выхватываю тощую книжечку в родной и словно чужой полосато-голубой обложке. Это пока все, что я написал, но теперь я знаю, что еще напишу о море, о «Весне», о том, как женщина дважды на нашем веку дарит нам жизнь, о том, как… Томка… о том, как Томка, Томка, о том, как!..
