— А вон там портрет его первой жены, написанный Сарджентом, — сказал Тавенер.
Я внимательной рассмотрел портрет, висевший в простенке между окнами. В нем присутствовала суровость, свойственная многим портретам Сарджента. Мне показалось, что на портрете были нарочито подчеркнуты удлиненный овал лица… бесспорная правильность черт… и некоторое сходство с лошадью. Это был портрет типичной английской леди… представительницы сельского (не высшего) помещичьего общества. Красивое, но довольно безжизненное лицо. Самый невероятный вариант супруги для ухмыляющегося могущественного крошечного деспота, изображенного на портрете над камином.
Дверь отворилась, и вошел сержант Лэм.
— Я выжал из слуг все, что мог, сэр, — сказал он. — Не получил ничего существенного.
Тавенер вздохнул.
Сержант Лэм вытащил свою записную книжку, отошел в дальний угол комнаты и неприметно уселся там.
Дверь снова отворилась, и в комнату вошла вторая жена Аристида Леонидиса.
Она была в черном… очень дорогом траурном платье, закрывавшем ее от горла до запястий. Туалет дополняли колье на шее из очень крупного жемчуга, кольцо с огромным изумрудом на одной руке и с великолепным рубином — на другой. Ее движения были неторопливы и ленивы, и черное, несомненно, было ей к лицу. Хотя миловидное, несколько бесцветное лицо ее было припудрено и подкрашено, а красивые каштановые волосы уложены в довольно вычурную прическу, можно было заметить, что она недавно плакала. Мне показалось также, что она испугана.
— Доброе утро, миссис Леонидис, — непринужденно приветствовал ее Тавенер. — Извините, что приходится беспокоить вас еще раз.
Она ответила с какой-то обреченностью в голосе:
— Наверное, без этого не обойтись.
— Вы, конечно, знаете, миссис Леонидис, что, если вы желаете, при нашей беседе может присутствовать ваш поверенный?
Мне показалось сначала, что она пропустила этот вопрос мимо ушей. Но, очевидно, я ошибался, потому что она ответила довольно капризным тоном:
— Мне не нравится мистер Гейтскил. Не хочу, чтобы он присутствовал.
— Вы могли бы пригласить собственного поверенного, миссис Леонидис.
— А нужно ли? Не люблю поверенных. Они сбивают меня с толку.
— Как вам будет угодно, — сказал Тавенер, автоматически улыбнувшись. — В таком случае продолжим разговор?
Сержант Лэм, помусолив карандаш, приготовился записывать. Бренда Леонидис опустилась на диван, повернувшись лицом к Тавенеру.
— Вы что-нибудь обнаружили? — спросила она.
Я заметил, что ее пальцы нервно скручивали и разглаживали оборку на платье.
