История одной большой любви, или Бобруйск forever | страница 35

А еще маленький Семен Маркович не любил воскресенья из-за водопроводчика, который тоже жил через дорогу рядом со школой и которому за высокий рост дали кличку Полтора Матвея. Однажды, когда уже доживший до седых волос Семен Маркович впервые увидел по телевизору президента Обаму, он вдруг понял, что Полтора Матвея из Бобруйска и Барак Обама из Вашингтона оказались чуть ли не двойниками. Полтора Матвея был практически точной копией американского президента, просто позитив и негатив. Правда, в отличие от своего двойника, Полтора Матвея не учился в университетах, не играл в гольф, не руководил страной, зато умел пробивать засоры в канализации и знал один анекдот. Маленького Семена Марковича не покидало чувство, что его мама была единственным человеком, которая над этим анекдотом смеялась. Семен Маркович понимал, что это был вежливый смех, правда, иногда он казался ему каким-то чересчур заискивающим, что ли. Но он не осуждал маму. Просто он ненавидел тот воскресный день, случавшийся раз в месяц, когда Полтора Матвея приходил к ним в гости с неизменной четвертинкой, а мама ставила перед ним тарелку с горбушкой свежего черного хлеба и чесноком, разделенным на несколько долек. И это при том, что мама знала, как маленький Семен Маркович любил эти горбушки. Но в такие моменты он отходил на второй план, потому что никак не вписывался в ритуальное действо, происходившее раз в месяц. Скорее наоборот – Семен Маркович из него выписывался, точнее, вычеркивался. Да, да, именно так.

Полтора Матвея наливал себе стопку водки, втирал чеснок в горбушку, выпивал, закусывал, а затем, смачно крякнув, рассказывал наконец свой любимый анекдот. После чего маленького Семена Марковича сразу же выпроваживали на улицу. Он кругами ходил вокруг дома, глотал слезы и клялся никогда не давать своим детям имя Матвей и никогда не прикасаться к чесноку. Первую часть клятвы ему удалось выполнить легко – детей у Семена Марковича не было, а вот со второй частью он не справился. Несколько раз в год он покупал себе четвертинку, черный хлеб и головку чеснока. Он не крякал, как это делал Полтора Матвея, и не рассказывал дурацких анекдотов. Но, видимо, таким образом он пытался вытеснить водопроводчика из своего детства, в котором мама должна была любить только его и никого больше. Иногда, правда, его при этом посещали мысли, а не записаться ли на прием к психиатру, но он так и не решился сделать это.

И, конечно, маленький Семен Маркович не любил воскресенья из-за того, что по выходным два раза в месяц мама водила его в баню. Называлось это – банный день. Мама будила Семена Марковича ранним утром, и они шли к длинному приземистому зданию, у которого окна были закрашены белой масляной краской. Маленький Семен Маркович не понимал только одного – почему его не купали дома. Ведь висела же на стене кладовки ванночка из оцинкованной жести, в которую он в то время мог легко уместиться. Неужели так тяжело было согреть на примусе воду? Нескольких небольших кастрюль вполне хватило бы, чтобы вымыть его с головы до ног. Нет, мама упорно тащила Семена Марковича за руку к этому страшному зданию. Тащила в любую погоду. Если был дождь, они шли под старым зонтом с вылезшей спицей, если была зима, мама везла его на санках, и полозья скрипели по желтому песку, которым посыпали улицы. Но главные мучения Семена Марковича начинались в предбаннике. Мама поднимала его на деревянную скамью и ловко освобождала от всех одежд. Семен Маркович застывал, чувствуя себя выставленным на всеобщее обозрение, и ждал, пока разденется мама, чтобы нырнуть затем во влажный воздух, заполненный странным гулом.