Костяной браслет | страница 33
«Ничто не пропадает даром — так говаривал отец, — подумала Сольвейг. — Он бы сказал мне, что если резьба еще не стала частью моего путешествия, то путешествие станет частью резьбы. Мне нравилось, как он умеет играть со словами. И правда, поэты и резчики каждый свой день, каждый год — путешествие длиною в жизнь — делают частью своей работы.
Вот почему Один говорит, что нам следует слушать седых певцов. Сморщенная кожа часто дает хорошие советы.
Но вера, вера в себя… ведь она значит больше всего остального, не правда ли? Многие насмехаются надо мной и говорят, что я никогда не доберусь до Миклагарда. Даже Турпин так говорил. Но я доберусь! Доберусь, если буду верить, что мне это под силу».
Сольвейг раскрыла овечью полость, свернулась под ней клубочком и почувствовала, прежде чем уснуть, что двое ее спутниц легли по обе стороны. Она чувствовала совсем рядом с собой тяжелое дыхание грузной Бергдис и пустое пространство между собою и молчаливой Одиндисой, тощей, будто палка. Она положила руки на сердце.
«Отец! Отец мой! Я и представить себе не могла, что тебя не будет дома, когда я спущусь с холма. Ни на секунду не могла такого помыслить. Как же ты мог уйти, не сказав мне? Как ты мог?»
Сольвейг вздохнула, вытянулась и устремила взгляд на кормчего. Он сидел на корме, держа в руках рулевое весло, и его лицо освещало мерцание ночного фонаря.
И как раз тогда, когда ночь становится черней самой черноты, когда наступает час волка, Сольвейг, Рыжий Оттар и торговцы проснулись от шума и тряски. Парус хлопал, как огромное крыло, сосновая мачта стонала, корабль подпрыгивал и содрогался. Их обжигали потоки соленых брызг, а Торстен, стоя на палубе, орал что-то в ночную даль.
Все сгрудились вокруг него. Сольвейг не удержала равновесия, споткнулась о деревянный сундук и упала. Вигот помог ей встать. Он прищелкнул языком:
— Да ты просто пала к моим ногам!
Но Сольвейг быстро стряхнула с себя его руки: она была напугана не менее остальных.
— Что? — галдели все. — Что это было? Что случилось?
— Уйдите с дороги! — прокричал Рыжий Оттар. — Торстен! Что это было, приятель?
А Торстен продолжал вглядываться в море за кормой. Он указывал куда-то пальцем.
— Чудно-то как, — промолвил он. — Ох чудно. Вынырнуло из тьмы и нырнуло обратно.
— А ну идите отсюда! — приказал Рыжий Оттар. — Все спать.
Торстен повернулся к торговцам. Глаза его были черные от усталости.
7
Только утром он поведал всем о том, что же произошло:
