— Ходу, ходу! — крикнул Углов, пришпоривая своего коня. Дружинин поступил так же с Бедуином, и они понеслись во весь опор.
Бешеная скачка продолжалась почти час, и Бедуин, несший двойной груз, начал отставать. Но в это же время впереди показался огонек, потом еще несколько — это был Радом. Стало понятно, что они успеют доехать до города, прежде чем их настигнет погоня. Видимо, это же поняли и преследователи. Обернувшись, друзья убедились, что сзади на дороге больше никого нет. Тогда они дали отдохнуть своим коням и поехали шагом. Теперь наконец Катя и Игорь могли расспросить Углова о том, что произошло в имении.
— Так почему ты бежал? — спросила Половцева. — И кто стрелял?
— Это все тот самый сюрприз, о котором говорил почтенный пан Гронский, — отвечал Углов. — Я, как вы помните, разок спросил про этот сюрприз, а потом и забыл о нем. И вот мы сидим, ужинаем, одно блюдо сменяет другое, я слегка расслабился… И тут входит слуга, склоняется к уху хозяина и что-то ему шепотом докладывает. Хозяин расплывается в улыбке, вскакивает и спешит к двери. И уже на бегу говорит: «Вот, господин граф, приехал тот самый сюрприз, который я вам обещал! Сейчас увидите!»
И тут я соображаю, что «сюрприз» — это, очевидно, человек, раз он сам приехал. И как-то мне становится тревожно, и я начинаю вспоминать, где я оставил пистолеты и сколько времени прошло с тех пор, как вы ушли, и где вы сейчас находитесь. Но не успел я обо всем этом подумать, как дверь отворяется, и входит хозяин, а за ним — невысокий такой человек, плохо одетый, лет около пятидесяти. И пан Гронский торжественно говорит: «Вот, пан Рогинский, ваш боевой товарищ граф Пшибельский! Вот та самая долгожданная встреча, которую я вам обещал!» Этот самый Рогинский смотрит на меня, и я вижу, как на лице у него сменяют друг друга совсем разные выражения: вначале ожидание, потом недоумение и растерянность, а затем и гнев…
— То есть Гронский где-то нашел старого боевого соратника графа Пшибельского! — воскликнула Катя, не утерпев до конца рассказа. — Так вот в чем заключался «сюрприз», о котором он говорил…
— Ну да! И сюрприз, надо сказать, удался! Правда, не с тем результатом… Я сразу понял, что разоблачен, и никакие объяснения невозможны: надо бежать. Я встал и, не говоря ни слова, двинулся вокруг стола к двери. Я стремился воспользоваться тем, что хозяин и Рогинский уже сделали несколько шагов к столу и проход был свободен.
Гронский был в растерянности: он не понимал, что происходит, почему «старые боевые друзья» не обнимаются, не приветствуют друг друга, а вместо этого «граф Пшибельский» собирается куда-то идти. Тут Рогинский воскликнул: «Но это не граф! Кто этот человек?! Это самозванец!»
