В тот день в одном из залов Зимнего встретились три лица, наиболее близких императору. Это были военный министр князь Василий Андреевич Долгоруков, граф Алексей Федорович Орлов и министр государственных имуществ граф Павел Дмитриевич Киселев. Встреча эта не была специально назначена, произошла, можно сказать, случайно: министр государственных имуществ как раз вышел от Государя, у постели которого он находился чаще других, а Долгоруков и Орлов только что приехали во дворец. Однако, встретившись, они естественным образом захотели обменяться мнениями о состоянии больного и о положении империи.
— Ну, что Государь? — спросил Орлов у министра государственных имуществ. — Мне передавали, что ночью будто бы стало ему лучше?
— Мы все на это надеялись, — кивнул Киселев. — Но эти сведения, полученные от медика Карреля, оказались ложными. Достаточно сказать, что Его Величество уже третий день не принимает докладов. Вы сами знаете пунктуальность Государя в этом вопросе. Чтобы он пропустил чей-то доклад — дело немыслимое. И вот, извольте… К тому же у него появился жар.
— А что лекари? Делают хоть что-нибудь? — спросил военный министр, отличавшийся суровостью.
— Все то же, — отвечал Киселев. — Примочки, горчичники, пиявки… Больше ничего медицина рекомендовать не может.
— А может быть, следует употребить народные средства? — предложил Долгоруков. — Мой денщик, бывало, лечил меня от всех хворей горячей русской баней с веником, да медом, да чаем. Все как рукой снимало!
— Ах, оставьте, князь! — поморщился начальник 3-го отделения. — Вы же знаете, Его Величество не признает всех этих методов «а-ля рюс». Он во всем следует науке. Да и я, признаться, не понимаю всех этих les resettes de ma grand-mere (рецептов моей бабушки). Будем надеяться на лучшее. Ведь у Государя и ранее случались недомогания. Однако всякий раз его могучий организм с ними справлялся.
— Вы правы, князь, — кивнул Киселев. — Но прежде никогда недуг не одолевал его с такой силой. Я только что беседовал с Ее Величеством императрицей. Она не может найти причин для такой упорной болезни.
— Возможно, на Государя удручающе подействовали неудачи военной кампании… — заметил Орлов, бросив искоса взгляд на военного министра.
Тот немедленно почуял выпад в свой адрес и горячо возразил:
— Это все одни лишь слухи! Я на прошлой неделе беседовал с Государем, и он был, как всегда, бодр, энергичен… Отдал ряд распоряжений…
— Но разве он не был разочарован ходом Крымской кампании? — спросил шеф жандармов.
