Я снова попытался сдвинуть Меркуцио с места, но он оттолкнул меня.
– Тогда иди сам, – сказал я. – Иди домой.
– Я ищу Ромео!
– Ты ищешь его там, где он совсем не хочет, чтобы его нашли. Поэтому – уходи.
Настроение у Меркуцио было изменчивое, как у всех пьяных: он внезапно перестал сердиться, обвил рукой мою шею и улыбнулся мне широкой дружеской улыбкой.
– Пойдем со мной, – предложил он, – дорогой дружище. Я один и так одинок, и мне нужно внимание друга. Что у меня осталось, кроме друзей?
– Иди домой, – повторил я. – Плащ укроет тебя. Не знаю, что ты скажешь своей жене, но…
Улыбка сползла с его лица, он взглянул на меня убийственным взглядом, а потом отшатнулся и сдернул плащ со своих плеч.
– Храбрый Принц Теней, – заговорил он, и голос его сочился ядом. Он отвесил мне шутовской поклон, от которого зашатался. – Принц воров, принц лжецов, принц дураков… Почему ты не оставил меня там, не дал Капулетти убить меня, а, Бенволио? Разве смерть – это не только наше дело, их и мое, разве я не имею права взять чью-то жизнь взамен собственной? Ты таишься, ты скрываешься, ты творишь свою месть втайне, а я хочу большего! Ты слышал меня? Я жажду крови!
– Ты жаждешь своей смерти, – сказал я, и это была жестокая правда из уст человека, который любил его и боялся за него. – Прошу тебя, дружище. Между Монтекки и Капулетти очень много крови, ее целое озеро – огромное, в котором можно плавать. Но ты… ты можешь держаться от всего этого в стороне. Так сделай это. Найди свой путь. Подумай о своем будущем. Покончи с этим, умоляю тебя, пока ты не потерял окончательно себя и всех нас.
Он схватил меня за шею и уперся лбом мне в лоб:
– Я уже потерял себя, мой дорогой Бен. Я уже потерял все. Но я накажу тех, кто убил меня, и заберу их с собой в ад.
В его прерывающемся шепоте звучало неприкрытое, кипящее отчаяние, а в следующий миг он оттолкнул меня и пошел прочь, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть.
Я отпустил его.
Вокруг него словно сгустилось зловещее черное облако – и на миг мне даже показалось, что я вижу это облако, когда плащ взметнулся вверх под порывом ночного бриза.
«Смерть, – подумал я. – Это Смерть шагает за ним по пятам».
Наверно, мне стоило пойти за ним, но страх за Ромео и мой долг перед семьей заставили меня остаться на месте и смотреть, как он сворачивает за угол, направляясь в сторону дворца Орделаффи.
Затем я огляделся по сторонам, нашел подходящую опору и вскарабкался на крышу двухэтажной лавки, стоящей неподалеку. Из окна с открытыми ставнями доносился дружный храп на два голоса – храпели лавочник и его жена: он – низко и раскатисто, а она – тоненько и визгливо, хотя, судя по очертаниям их тел под простыней, она была раза в два больше и толще его. Балансируя на карнизе крыши, я пробежал до самого ее противоположного конца, откуда хорошо был виден весь сад Капулетти за стеной. И моему взору открылась картина: влюбленный Ромео стоит среди цветов на коленях, а юная Джульетта перегнулась к нему через перила балкона. «Что ж, – мелькнула у меня мысль, – по крайней мере, это хотя бы не Розалина». Хотя в глубине души я не был уверен, что для Монтекки это хоть немного лучше, – на самом деле это могло обернуться еще более серьезными неприятностями.
