Её вопрос прозвучал твёрдо и холодно. От меня не укрылось, с каким возмущением стрельнул в неё глазами Тагеров.
Губы Попова сжались. Он побледнел.
— Я ничего не искал, — робко ответил он. — Карманы Сергея исследовал Алан. Я не видел, чтобы он вытаскивал оттуда самородок.
Что означала бледность его лица? Страх разоблачения, или страх несправедливого оговора?
Присев на корточки перед трупом, я стал ощупывать одежду Вишнякова. Какое, всё-таки, это мерзкое и гнусное занятие, обыскивать мертвеца! Чувствуешь себя настоящим мародёром. Самородка не было. Я поднялся на ноги, взглянул на Лилю и отрицательно помотал головой. Но её не убедил мой жест. Она решила меня перепроверить. Приблизившись к телу Сергея, она устроила настоящий шмон. То, как она искала у него самородок, изумило всех. Казалось, её ничто не смущало. Ни то, что перед ней мертвец, ни то, что он другого, по сравнению с ней, пола. Она ощупывала его так, словно имела дело с витринным манекеном. Она не постеснялась исследовать даже пах. Лишь её трясущиеся руки выдавали, какое сильное отвращение испытывала она в тот момент, и сколько ей приходилось прилагать усилий, чтобы его преодолеть.
— Ничего, — разочарованно вздохнула она, поднимаясь с колен, и брезгливо отряхивая руки.
Мой взгляд упал на Тагерова. Его губы искривились в какой-то странной ухмылке. То ли его позабавило, как Ширшова бесцеремонно ощупывала труп, то ли он торжествовал, что мы ничего не нашли.
Я изучающе окинул Алана с головы до ног и решился на прямой, бестактный вопрос:
— А что у тебя в карманах?
Тагеров побагровел.
— Что-о-о?! — угрожающе протянул он, и сделал шаг вперёд.
Я инстинктивно хотел отступить, но всё же удержал себя на месте. Я смотрел на Алана без тени страха, спокойно и твёрдо. Не почувствовав во мне проявлений слабости, он остановился.
— Что вы ко мне прицепились? — взорвался он. — Нет у меня самородка! Нет! Вы слышите? Нет!
Что означали эти эмоции? Искреннее возмущение или защитную маску, за которой скрывалась ложь?
— И всё-таки, что у тебя в карманах? — повторил я.
— Ничего! — рявкнул он.
— Ну, а если ничего, почему ты тогда так нервничаешь?
Тагеров буквально затрясся. Его лицо пылало злобой. В его глазах сверкал яростный огонь. Казалось, ещё чуть-чуть, и он испепелит меня дотла. Его кулаки сжались. Я видел, что он едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня, и хорошенько не наквасить мне физиономию.
— А потому, что вы меня уже задолбали! Сколько раз повторять, нет у меня самородка! Нет!
