Алан на мгновение задумался, затем сделал ласковые глаза, в которых проглядывало некое лукавство, и озарился слащавой улыбкой:
— Если хочешь, пошли. Но, может быть, ты лучше займёшься добычей ужина? Ты просто бесподобен как охотник.
— И в самом деле, Дим, может ты ещё кого-нибудь поймаешь? — обратилась ко мне Юля. — Хочешь, я тебе помогу? Научи меня охотиться.
Я с ужасом почувствовал, что начинаю краснеть. Конечно, я был рад её знаку внимания. Откровенно говоря, я о нём даже мечтал. Но когда он вдруг из желаемого превратился в действительное, я постеснялся обнаруживать появившуюся у меня в последнее время слабость. Стремясь как-то скрыть овладевшее мною смущение, я стал глазеть по сторонам и пробурчал:
— А Лиля? Нельзя же оставлять её одну.
— Ну, мы же будем недалеко, — почти умоляюще протянула Патрушева. — Да и Лиля не против. Правда, Лиля?
Ширшова иронично посмотрела сначала на неё, потом на меня, и отвела глаза, с трудом сдерживая улыбку. Её чуткое девичье сердце, безусловно, уловило беспокойное состояние наших душ.
— Конечно не против, — деликатно сказала она. — Что я, такая уж трусиха, одна остаться боюсь? Нам всем не помешает научиться охоте. Это в жизни пригодится. Сегодня ты, завтра я. Так и будем передавать друг другу опыт.
— Вот и ладненько! — довольно хлопнул в ладоши Тагеров.
Он кивнул Попову, и они скрылись за деревьями.
— Ну что, пойдём? — предложила Юля.
— Пойдём, — согласился я.
Пока мы шли, она с огромным интересом выслушала мой рассказ о том, как мы с Вишняковым накануне поймали зайца. А история о моей остроумной поимке глухаря привела её в бурный восторг. Я показал ей место, где мы расставляли силки, и она тут же изъявила желание самой завязать петлю. Я не возражал и протянул ей бечёвку.
Юля оказалась толковой ученицей. Очень скоро петля была готова. Мы поместили её в ямку, положили туда в качестве приманки кусок древесной коры и спрятались за кустами в ожидании добычи. Я вдруг поймал себя на мысли, что мне хочется, чтобы заяц не появлялся как можно дольше. Мне было приятно сидеть рядом с этой девушкой. Мне доставляло удовольствие слышать её голос, чувствовать её запах. Мы тихонько, шёпотом, оживлённо переговаривались на самые различные темы, как вдруг до нас донёсся крик:
— Эй!
Мы замолчали и прислушались.
— Эй! — повторилось снова. После этого раздался свист.
— Кажется, нас зовут, — проговорила Патрушева.
— Если зовут — надо идти, — проворчал я, сворачивая бечёвку. — Что у них там случилось?
