Вдруг кто-то коснулся моего плеча — я обернулся. За мной стояла Ирина.
— Ира, я же тебе сказал… — начал было я.
— Ты обещал меня всегда охранять, — упрямо произнесла она, глядя куда-то сквозь меня.
— Пускай едет с нами, ничего страшного нет, — сказал Диего. — Поехали, Странный.
Я выразительно поглядел на него, потом на Ирину, тяжело вздохнул и направился к трициклу.
Мы выехали с площади и свернули на восток. Мелькнул какой-то агитационный плакат с улыбающимся человеком в комбезе, который стоял с кувалдой на сетчатых металлоконструкциях. «Мой город — охрененный!» — гласила надпись на заднем фоне. Я сидел посредине и молча дулся на Иру, отвечая ей односложными фразами, если она что-то у меня спрашивала.
— Перестань на меня злиться, — сказала наконец она, — я действительно не могла там больше сидеть. Ну прости…
Я вновь тяжело вздохнул и ответил, укоризненно глядя на нее:
— Там тебе ничто не угрожало, а мы сейчас едем в не самое мирное место и не к преподавателю танцев, понимаешь? Когда ты будешь меня слушаться?
— Я буду, — тихо ответила она, напоминая маленькую девочку, — ты меня защитишь.
Трицикл меж тем пробирался через какой-то узкий переулок, объезжая затор на главной улице, где зацепились друг за друга две телеги.
На некрашеной серой стене была грубо намалевана фраза: «Свалка мусора запрещена. Штраф 100 эргов». Под колесами хрустел мусорный «ковер», покрывавший дорогу.
Наконец грязные и изрисованные шлакоблочные стены кончились, и мы, миновав небольшой рынок, состоящий из замызганных лабазов, окруженных чумазыми людьми в ветхой одежде, выехали на глинобитную мостовую, обрамленную пестро слепленными жилищами. Пахло мочой и горелой пищей. Тяжелый запах усиливался тухловатым оттенком миазмов, витающих над сточными канавами вдоль обочины, рядом с которыми возились перепачканные дети. Мы вновь оказались на окраинах Персеполиса, на тех самых окраинах, которые я отчетливо запомнил еще в первый визит. Бурная деятельность Диего и его команды еще не добралась сюда, а может, этого и не планировалось вовсе — Жирному Тэдди были нужны эти трущобы в первозданном виде: здесь легко спрятаться, здесь не появится незамеченным чужак.
Мне захотелось сказать Диего что-нибудь язвительное по поводу всех этих бравурных речей и лозунгов, но потом я раздумал — все было банально, просто и понятно.
Диего толкнул рукой широченную спину водителя, и мы притормозили на узком перекрестке.
— Дальше ногами, — сказал Диего, — незачем нам привлекать внимание.
