Прощание с телом | страница 7
В первый день все так и было. Я прибежал на пограничный причал с горстью салаки, которую привез из Питера, но тут оказалось, что без лицензии (Где их берут, у какого инспектора?) в лодке на реке лучше не показываться — новая власть, новые порядки, — оштрафуют или вообще чего-нибудь нужное конфискуют, доказывай потом, что ты не местный. То есть лови с берега. Солнце еще торчало достаточно высоко, с моря катила волна, прямо напротив, на фарватере, болтались всего две резинки, борт о борт, а основная толпа добытчиков маячила выше. Я вежливо поговорил с местным пограничным начальником, и он равнодушно кивнул: валяйте. Дрожащими руками я отрезал первые три хвоста, нацепил и закинул донки прямо с причала: одну повыше мужиков, другую прямо под них, а последнюю пониже — там где-то подводный уступ, но не попал, груз все несло и несло, и у меня размотало катушку почти до узла, метров, наверное, восемьдесят. Леска стояла вот так, чуть не вдоль старых свай, но там тоже глубина — метров шестнадцать. Короче, закинул и раскурил трубку. Обычно я беру на рыбалку махорку. Очень удобно — руки-то в рыбе, сигареты в момент изговняешь, и будет потом зажигалка вонять, а так черпанешь прямо трубкой и спичечкой — чирк.
Эх, твою мать! Наконец-то! — вздохнул я, чувствуя, как меня пробирает густая крепость, и оглянулся. Флюгер качается с запада на юго-запад, по российскому берегу прибой бьет, туча ползет на закат — к ветру назавтра. Даже не верится! Тогда потрогай песок, потрогай перила, спустись, опусти руки в реку, умой разгоряченную морду, потяни носом: это же дым коптильни ползет с рыбзавода! Поверил теперь? И пошло оно все остальное!
А мужики на резинках, между прочим, время от времени кого-то тягали. Мои же снасти пока абсолютно не работали. Ни одной поклевки — тихо, как в морге. Ну, ничего, заработают — не сейчас, так через час. Всю нервотрепку последних дней у меня как ветром сдуло, стал я завидовать тем мужикам, стал размышлять, что предпринять. До них было метров пятьдесят, они, видно, яму нащупали. Что ж, я туда не доброшу? Выбрал две снасти, проверил наживку и снова давай кидать. Раз кинул — не попал, сносит, два — то же самое, словом, увлекся так, что они мне оттуда пальцем крутят: ты что, рехнулся, убьешь ведь. А тут траулер с моря подходит швартоваться, я две эти донки вытянул, потому что иначе он бы мне их отрезал, глянул на третью и вижу мощный удар, потом второй. Ё-моё! Подбежал к ней, подсек и чувствую: кто-то сидит. Хороший! Посмотрел на часы — просто так, машинально — половина десятого. Стал выбирать, а там метров восемьдесят, кручу — упирается, черт, — пальцы с непривычки сводит! Тут его, главное, ото дна оторвать, вывести наверх. Палкой качнул, смотрю — пошло легче. И вдруг он мне метров за сорок ка-ак даст винтом. Солнце на контре, ничего не видно, только фонтан, — судак себя так на крючке не ведет. Кто ж это, думаю, такой? Да не ушел бы, а то ведь и не узнаем! Подвожу под причал и глазам не верю: вот это подарок! Рыбаки с траулера тоже увидели и кричат: угорь, угорь! Оказался на кило шестьсот, девяносто пять сантиметров — я мерил потом — и толстый. Ох и намаялся я с ним на причале — попробуй-ка такого угря в пакет затолкать, это ж зверюга! — народ просто подыхал со смеху. Да, а трубку я все это время сжимал в зубах — забыл про нее — и только потом сообразил, отчего так горько во рту. Скоро солнце село, дождик заморосил, мужики незаметно убрались с фарватера, и тут у меня покатило. Пока одного судака вынимаешь да отцепляешь, на другом удилище уже конец прыгает — только поспевай поводки вязать и хвосты цеплять. Впрочем, они быстро кончились, и я поехал домой. По дороге я заглянул на городской причал, а там народу с удочками — немерено. Как судак, спрашиваю, ребята, пошел? Да, что там судак, отвечают, тут на пограничном сегодня один угря поймал! Представляешь, шестнадцатого июня, в половине десятого! Где это видано?
