— А почему вы отказываетесь от денежной оплаты? — спросил дядюшка Андой.
— Потому что урожай, который получит со своего участка бригада, говорят, разделят между теми, кто работал, — ответил Даниэль. — Но работа все равно тяжелая, земля плохая, неизвестно, вырастет ли что-нибудь из того, что мы посадили.
— Многие уезжают, ищут счастье в Маниле и других местах.
— Иногда я тоже думаю, что нам стоит уехать, — кивнул Даниэль. — В другом месте я, может, снова смог бы заняться резьбой по дереву. Здесь у меня нет покупателей, а если и повезет и мне что-нибудь закажут, то еще не знаешь, получишь ли вовремя деньги. Иногда заказчик и вообще не приходит. Если даже я и сделаю столько вещей, сколько я делал раньше, у нас все равно нет денег, чтобы Пина ездила продавать их в Багио.
— Так что же вы здесь горе мыкаете, когда могли бы неплохо устроиться где-нибудь в другом месте? Посмотри, Кардинг живет в Багио, и, говорят, хорошо живет, — сказал Берто.
— Мы тянем лямку на ферме, — ответила Пина, — потому что нам обещали, что если мы там будем работать, то эти сто семьдесят три гектара земли разделят и раздадут нам.
— Мне не дают пахать, — добавил Даниэль, — но пусть я даже ползать буду с мотыгой — со своим наделом я управлюсь, я его перекопаю. Мы с Пиной решили, что ради наших детей на все пойдем. Тогда с ними не случится такого несчастья, как с их отцом. Они разбогатеют на этой земле, потому что это будет их собственная земля!
— Замолчите! Тише! — Сегодня окрики Даниэля намного громче, чем обычно, и намного выше занесен пояс, но дети не испугались его.
Только что они съели жидкую кашу из пригоршни риса, взятой в долг у дядюшки Силанга. Эдмонд просил дать им побольше, но дядюшка отказал, потому что у них самих почти ничего уже не оставалось.
Сначала Даниэль поискал во дворе, чем можно было бы накормить детей. Но молодые листочки батата были совсем маленькие, а клубни всего с земляной орех, поэтому он их и не накопал. «Эх, остается только есть траву и листья какао!» Ему все же удалось сварить кашу из этой горсти риса, залив его водой, чтобы он побольше разбух. Сам он есть не стал, потому что и детям-то не хватало. Они были голодны. Сегодня его дети плакали от голода. Больше всех Даниэль жалел младшего, которому было только два года. «Почему и он должен страдать?»
Полдень. Надо опять что-то варить, но у кого еще он может взять в долг? Они обращались уже почти ко всем соседям. Ни у кого ничего нет. «Думай, думай, думай!» В голову пришло имя старосты Лукаса.
