Признаться, она тогда не принимала всерьез робкого Сергея, только шутила: в то время голову ей заморочил председатель колхоза — молодой, красивый, как кукла. Он был с ней очень вежлив, старался сам возить ее всюду на своем «газике». Часто сворачивал в лес, показывал, где в бору растут боровики, как их искать, заводил в такую чащу, что одна она не могла бы выбраться оттуда. Боровиков она так и не научилась находить в вереске, а вот голова ее очень скоро закружилась от «чистого, лесного воздуха», и она, Алена, забеременела…
Вот тогда она и перестала шутить с Сергеем. Ее любимый, председатель, сразу переменился, отошел от нее. Всячески выкручивался, не хотел жениться, доказывал, что ребенок у нее от Сергея, мол, все видели, как она бегала к нему в сад, посиживала с ним в шалаше.
Все же, когда с ним кое–кто поговорил, они поженились, но пожили вместе совсем мало: она не могла выдержать его грубости, капризов, и сама ушла от него. Теперь у нее был другой муж, хороший человек и отец, добрый семьянин.
— Ну как живешь, Сергей? — помолчав, спросила она.
— Я же сказал — хорошо.
— Ах, да… — спохватилась она. — Женился?
— Женился.
— А кто твоя жена?
— Дояркой здесь работает. Вы ее тоже однажды награждали… А как вы сейчас живете?
— По–всякому, Сергей, — вздохнула она. — Ем хлеб троякой: черный, белый и никакой. Ах, Сергей, Сергей! Что делает с нами молодость и дурная голова! Будто и забыла все, а вот сейчас вспомнилось.
— Помнится, — согласился он, — кое–что забывается, но не все.
— Дети есть? — спросила она.
— Два хлопца. Петя и Миша.
— Молодец. У меня только дочки. Тоже две.
— Какой же я молодец? — усмехнулся он. — Был бы удалец, так и дочек имел бы, а то вот одни хлопцы.
— Ты, может, слышал, я разошлась с тем сразу же.
— Еще тогда слышал, — он опустил голову, начал пальцами водить по столу. — Теперь у него третья уже, наверно. Встретились в прошлом году, смеялся надо мной. Плохо, мол, ты ее яблочками угощал, не те яблочки нужны были! Я едва сдерживался…
— Ох, Сергей, Сергей! Что жизнь делает…
— Делаем мы, — возразил он, — а жизнь только подсказывает.
— Может, и так, — согласилась она, подумав, что не то говорит, но снова некстати спросила: — Так хорошо живешь?
— Жить есть где, еды тоже хватает, — проговорил он.
Алена Петровна, взглянув в окно, увидела, как подкатил к луже самосвал, ее шофер, в мокрой куртке и с мокрыми волосами (не простудился бы!), прикрепил к нему и к «газику» трос, и самосвал легко, как коляску, вытянул «газик». Шофер огляделся, вытер о траву ладони, потом вымыл руки в луже, открыл дверцу своей машины и засигналил — надо было прощаться и ехать дальше, в контору здешнего совхоза, встретиться с его руководителями, узнать, как у них настроение, как думают спасать хлеб. Надо было еще и заскочить в соседние районы. Работы у нее всегда хватает. Она, эта работа, не всегда видна, но такая нужная и ответственная.
