— Да…
— Так что же вы…
— Сдается мне, очень вы хитрый тип.
— А там, у стойки, я, по-вашему, тоже хитрил?
— Нет, там вы были хороший, там вы мне понравились.
Ее порывистость и прямота смутили его, он неуверенно прошел несколько шагов к окну. На улице под фонарями кружил белый вихрь. Он оглядел комнату: складной столик с книжками, на стенах яркие цветные литографии французской живописи — странные изломанные фигуры. Голова его была вровень с верхней рамой высокого окна, и он сказал застенчиво:
— Никогда, наверно, не видали такого дылду?
— Что правда, то правда.
— Вы обратили внимание на мой рост?
— Это трудно не заметить. — Она чуть улыбнулась.
Ему стало совестно: она сидит такая измученная, а он тут завел разговор о своем росте. Кип опустился на стул, свесив между колен сильные большие руки. Ему было явно не по себе. На шляпе его таял снег, он стряхнул его, оросив пол фонтанчиком брызг.
— Что с вами, детка? — спросил он ласково.
— Я же сказала: просто сильно понервничала.
— Похоже, вы в большой обиде на людей.
— Не очень-то мне везло…
— С каких пор?
Такой живой интерес к ней удивлял ее. Поколебавшись, она все же ответила:
— С тех пор как заболела. Я манекенщицей работала. Почти год продержалась, потом нервы сдали. Ужасно похудела, впала в апатию, ну а в агентствах и без меня полно девушек на выбор. Да я не слишком хотела туда возвращаться.
Она не доверяла ему, однако чувствовала его участливое внимание и интерес к тому, что ей пришлось пережить. Она нервно поглаживала ладонью юбку, взволнованная тем, что ей приятно рассказывать ему о себе.
— Заработок у манекенщиц ненадежный, да и опыта у меня никакого. Старалась подрабатывать — позировала для рекламы. От приезжих агентов натерпелась… И пить с ними приходилось. Бывало, проснешься утром — жуть берет…
Она сидела теперь на диване, поджав ноги в изящной позе, изогнув гибкое молодое тело, так что обтянутое шелковым чулком округлое колено из-под чуть приподнявшейся юбки будто целилось в ее маленькую грудь. Туфли на ней промокли. На подошве дырка, заложенная изнутри бумагой.
— Так все мало-помалу накапливалось, и я сорвалась. Я этих типчиков, рекламных агентов, просто видеть больше не могла. Мне казалось — кругом одна пошлость.
— Потому что вы ребенок, чистый, доверчивый, — сказал он с нежностью, — я так и подумал, что вы на людей в обиде.
— Да, это правда, — подтвердила она. — Противно мне, что все считают, будто самое главное в жизни — деньги. — Она усмехнулась. — Может, камешек в ваш огород? — И кивнула на его дорогой костюм.
