Вслушиваясь в разговоры родителей и их знакомых, Зародыш пытался узнать, кто же они были, Фаня и Вера. Но имен этих пока не упоминали. Те фразы, которыми Фаня и Вера обменялись на неизвестном языке, Зародыш, в отличие от Доры, прекрасно понял, но они ничего не проясняли. Одна спросила: «Почему так много еврейских детей?», а вторая ответила: «Разве не ясно, почему?»
Зародыш вообще понимал все, хотя не знал ни одного языка. Слова то ли не существовали для него, то ли самим звучанием открывали свой смысл. И не имело значения, на каком языке говорят родители, на каком — синьора Матинелли с синьорой Боллони, а на каком — две подруги–американки за соседним столом.
«Ты узнала ее?» «Ну конечно! Она просто прелесть. Но он — вообще редкий красавец! Как ты думаешь, он тоже певец?» А за двумя стенами синьора Матинелли говорила племяннице, которая мыла под умывальником пухлые ручки Мики: «Ах, этот Микеле! Он похож на ангела из Санта — Тринита!» «Даже там нет такого», — сказала племянница и повела Мики в зал. А синьора Боллони, когда за ними закрылась дверь, добавила: «Слишком, слишком красивый ребенок! Такие долго не живут».
Три ветерка столкнулись в центре зала. Мики подбежал к родителям.
— Они такие хорошенькие! — защебетал он. — Вот такие малюсенькие, а ушки длинные! И вот так висят!
В голосе его дрожала тайная умоляющая нотка.
— Может, попросить для тебя другой шоколад?
Мики растерянно уставился на свое пирожное и помотал головкой.
— Я всегда люблю холодный.
— Давай–ка я покормлю тебя, Мики! — предложила Мать и взялась за ложечку.
— Это стыдно, — сказал неуверенно Мики. — Я уже большой…
— Ничего, — успокоил его Отец. — Иногда можно.
Свет, отраженный тарелкой, осветил шейку, подбородок. Мики покорно тянулся навстречу ложке.
— Он совсем не хочет есть! — привычно пожаловалась Мать.
— Давай, давай, Мики! — поторопил Отец. — У нас есть для тебя большой сюрприз.
— Какой сюрприз? — встрепенулся Мики.
— Ну вот… — сказала Мать. — Nun wird er denken, dass wir damit einverstanden sind, das Hundhen von Signora Matinelli zu nehmen. — И негромко рассмеялась. *
*******************************
* — Теперь он подумает, что мы согласны взять щенка у синьоры Матинелли. (нем.)
*******************************
Мики наконец проглотил остаток пирожного, и они направились к выходу. Немного постояли на площадке, привыкая к яркому дневному свету.
Потрескавшиеся ступеньки спускались к дорожке, идущей вдоль пляжа. Зародыш не любил этот путь. Скрип песчинок между мрамором и кожаными подошвами обжигал, крокотанье гальки под ногами матери, казалось, оставляло на его теле синяки. Беспорядочное дерганье и колыханье мешало Зародышу сосредоточиться. Он боялся упустить какие–то важные их слова, которые могли бы прояснить что–нибудь в его Будущем. Что же все–таки произошло с Отцом? И когда именно это случится? Не скажет ли он прямо сейчас: «Да, кстати! Завтра я уезжаю в Россию».
