Еще раз спасибо за все, что вы оба сделали (и Зоя!) для меня (и для всех нас, Берлиных) в свой приезд. «Еще раз» — потому что я уж писала «спасибы» в письме–ответе Зое. Быть может, оно не дошло: это был период в работе изр. почты, когда она переходила с тарифа рупь шестьдесят на тариф (за письмо в Россию) рупь семьдесят. А у нас было письмо за рупь шестьдесят. Как бы то ни было, хочется еще раз поблагодарить и за визиты, и за Зайцева, которого отдала читать уже в третьи руки, и за кресло, которое исправно функционирует. А главное, хочется поговорить, как тогда — «на желтой скамеечке». Обо всем.
Ну, прежде всего — Зайцев. До чего мил! Близок. Понятен. Потому что видно, что принадлежал, как сам он пишет, к среднеинтеллигентскому кругу. А не к тому, где царили стоящие, конечно, над нами Цветаева, Блок, Гумилев даже…
И потому мил, что круг этот жил радостно и открыто, несмотря на всякие «чреватые революцией» и «переломные» времена. Радостно служили литературе! Как переводил Флобера, например. Казалось ему, что это — важнейшее дело для Родины, что мир улучшится, а люди возрадуются, увидя на прилавках книжных лавок переведенного на русский (впервые!) Флобера! Что вскакивал среди ночи, чтобы подправить ту или иную строчку, вскакивал из–за одного слова! Как студент, вспомнивший во сне, что недоучил какое–то важное слово! Как хорошо, по–человечески поняли «востроносого» Гоголя, понурившегося над всей Россией на своем постаменте. Как хотели — в Москве! — просто хлебосольной и доброй, провинциальной, чисто русской Москве, открыть памятник Флоберу!
Милые мальчики и девочки, или, как он пишет, «все эти Зиночки, Лены, Васеньки…» И рядом с этими действительно важными делами в истории России — не подготовкой революции, не «к топору призывая Русь», а строя ее великую культуру (с радостью!) — умели радоваться и сегодняшнему дню: веселый и обильный ужин после лит. чтений, веселый разъезд–расход по домам по ночной Москве, радостный скрип снега под ногами, звездное небо, — и как вольно и радостно дышит молодая грудь вкусным московским морозным воздухом!..
…Сегодня моя многострадальная знакомая рассказала еще одну страничку из своего детства. «По вторникам, накрывая стол, как всегда, белоснежной скатертью, мама неизменно говорила: «Сегодня у нас обедает гость». Приходил и садился на «гостевое» место всегда один и тот же человек. Помню только, что он был очень тихий и спокойный, а мы — особенно послушны и «воспитанны».
