С пола вставали Сафар и Зарон. Они были ранены больше всех, а Сафар так вообще стоял из-за поддержки техника.
– К шлюпке и ждать! – Рычит искаженный голос капитана, а тело уже срывается в адское пекло.
«Один не справится» – подумал Шон и рванул за Келом.
Мало ли что говорят про этого чудака, но сейчас цель у них одна. Где-то там сидит девочка, что боясь, улыбается. Она хочет жить, но готова умереть, чтобы исправить ошибки. Почему отношение пилота изменилось? Раньше ведь держал ее за игрушку, а сейчас готов сгореть в пламени, чтобы спасти эту дуру. Наверное, потому что она вызывает нечто новое где-то глубоко. Шон еще не разобрался, страсть это или просто желание обладать, но кажется это нечто новое, более нежное и жаждущее ее улыбок.
Наверное, и Келлер Брон ощущает именно это, поэтому его когти разрезают сталь двери, выпуская яркое пламя, что выжигает последний кислород. Сердце на секунду замирает, когда сквозь дым виднеется тело в жутком костюме.
Стекло разлетается в разные стороны и Шон не успевает первым взять девушку. Ее уже держит капитан и, прикрывая своим телом, скрывает ее бледную кожу от пламени. Теперь к шлюпке…
– Такое ощущение, что мы помешаны, – говорит Шон, наблюдая за окружающим «пейзажем». Ему не интересно, как все взрывается, ему главное, чтобы искры не попали на русые волосы. – Ты ее так сильно прижимаешь, что, кажется, она растворится в тебе.
– А сам-то? Впервые в жизни, наверное, дошел до звериной стадии, только услышав ее вскрик. – Скрипучий, страшный голос, и вот они добираются до шлюпки.
Да, этот генный прав. Шон конечно испугался того, что увидел, но раньше слышал про звериную стадию. Для этого лишь нужно дойти до человеческого края и возжелать жить настолько, что гены вырываются из тела.
– Значит ты у нас опытный. Знаешь, какого ощущать себя складом из железа?! Наверное, именно так ты расправился со своей первой командой. – Хотел сделать больно, обидеть, но ничего в ответ не получил, а лишь увидел, как Кристину прижали сильные руки вполне нормального мужчины. Лишь кровь на его коже говорила о недавних шипах. – Она хоть и пытается понять тебя, но боится. Особенно, если узнает твоего отца…
– Узнала…
…
Я возвращалась рывками и под импульсами боли. Казалось, что легкие исчезли и внутри пустота. Жутко не хотелось выползать из забвенного мрака. Иногда я слышала шорохи или перешептывания, но чаще это была тишина и теплый кокон рук. Только в этой тишине еле слышался шепот:
