Ночи под рождество, видимо, всегда бывают колдовскими. Какими они были при Гоголе, такими же дошли и до наших дней. Сел Семен рядом с кроватью Елены Емельяновны. Сначала сумерничали, потом стало темно, собрался было зажечь лампу, но она попросила его не зажигать.
— Я люблю темноту, лучше мечтается.
— А мне приятно сидеть рядом с вами.
— Да?!
— Правда… истинная…
Мягкие женские руки обняли Семена и, притянув, обожгли его…
Вечером Семен Малышев был бобыль-бобылем, а утром поднялся с постели женатым человеком.
Дед Арбидоша не забывал заглянуть к бабке Дарье. Вот и сегодня приковылял к ней с новостями. Запалив свою огромную черную трубку, заговорил он громко, как все тугие на ухо люди.
— Слышь, кума, Сенька-то Малышев жанился, говорят.
— Но и кумуха-черемуха с ним… А на ком леший повесился-то?
— На учительше Омельяновне.
Бабка перекрестилась.
— Слава богу, все же не со сватьей грех делить. Я уж и то баю, что не така баба Наталья, чтоб жить на смеху… Гордыня не дозволит.
Старик попил чаю и молча увалил домой.
— Ты слышала, девка, чо Арбидоша-то баил?
— Слыхала, бабушка, — из комнаты вышла Вера. На красивом смуглом лице появилась грустная улыбка. Бабка Дарья посмотрела на нее и сурово нахмурилась.
— Э, дуреха, отец-то без бабьего обихода в грязи забулькался. Спасибо, хушь нашлась.
— Да я ничего не имею… не…
— Петьке-то чиркни про то, про се.
— Напишу, бабушка, — Вера оделась и направилась на работу в колхозную сетевязалку.
Отворив скрипучую калитку, она с глазу на глаз встретилась с отцом и от неожиданности попятилась назад.
— Здравствуй! — Семен опустил на снег тяжелый узел с вещами и внимательно оглядел дочь. «Верно говорят, что Вера беременна», — промелькнула мысль.
На бледном похудевшем лице дочери все так же блестели большие карие глаза. В них он прочел укор, отчужденность и тоску. У Семена вдруг больно заныло сердце. Ему стало так жалко дочь, что невольно на глазах выступили слезы.
— Принес твою одежонку… — со стоном выдавил он.
— Спасибо, — едва слышно проронила Вера и посторонилась, — проходи, папа.
— Ладно… а бабка-то дома?
— Дома.
Вера поднялась на крыльцо и отворила дверь.
При входе Семена сидевшая на скамье бабка Дарья стремительно вскочила, что никак не вязалось с ее возрастом.
— Кумуха-черемуха! — вырвалось у нее от удивления.
— Здравствуй, мать!
— Небось совесть-то побила?! — вместо приветствия крикнула старуха.
— Ладно, не кричи! — Семен попятился назад.
— Чево накопытился бежать, садись.
