Ты и есть наказание Божье, только для меня, — сказала Юдовитчь.
Что ты будешь делать, когда у тебя за ночь в лагере половина от «итальянки» умрет? — спросила Юдовитчь.
Как же, — сказал Жукарский, — с нами же икона святого Иона, который был на не…
Мы же его сами и придумали, — сказала Семеновская
Ты уверена? — спросил Жукарский.
Ну, вроде, — сказала неуверенно Юдовитчь.
Тогда ладно, — сказал Жукарский, возвращаясь в норму, — в подворотне шмыгнем, и ищи свищи.
Ага, — сказала Юдовитчь, — только мешок с едой не забудь.
Ладно, — сказал Жукарский, — только у меня к тебе одна просьба…
Ну? — спросила Юдовитчь.
Жукарский покраснел и смущенно спросил:
Можно я еще кружочек на носилках сделаю?
Позже, глядя, как Жукарского сжигают, привязав к креслу, в котором он восседал с иконкой святого Иона, Юля жалела, что пошла на поводу честолюбия православного политолога. Следующий круг, на которой пошел их крестный ход, пролегал как раз мимо конкурирующего издания на молдавском языке «Суверенная Молдова». Завистливые коллеги не рискнули, конечно, прямо оспаривать святость чуда, произошедшего со святым Ионом. Они поступили намного подлее — подослали к процессии фотокорреспондента, чье фото на клочке газетного обрывка злосчастный и близорукий Жукарский принял по ошибке за иконку.
Добрый люд, се жулики, а я не Ион, — возопил подученный фотограф в расчете поживиться собранным Юлей и Жукарским добром.
После короткого разбирательства православного политолога и его подругу начали буквальным образом линчевать, и Семеновская пожалела, что подменила тайком мешок с едой на сумку с тряпьем и сбросила в кусты по ходу шествия. Чтобы сохранней было… Лучше бы в пути поела поела! Единственное, что утешало — фотографа «Суверенной Молдавии» на всякий случай тоже решили линчевать.
Впрочем, для Семеновской уже не имело никакого значения. Ведь Юлю, привязав к железному шесту, активно и неумело топили в кишиневской реке Бык. Получалось у линчующих это не очень хорошо, потому что не было опыта, да и река была очень мелка, и торчком шест не погружался в воду целиком. Так что прошло еще примерно полчаса, прежде чем разъяренные участники крестного хода нашли место поглубже, и шест с «пером, на острие которого были самые злободневные проблемы Молдавии» — как написали позже в некрологе — исчез в грязной воде. Перед этим Семеновская еще успела увидеть, как Жукарского поджигают вместе с привязанным к нему креслом, и услышать, как православный политолог, треща и пылая, выкрикивает проклятия на какой–то дикой смеси русского, английского, молдавского и идиш.
