— Там даже три школы. — солидно отвечал местный кадр. — Восьмилетняя основная, полная средняя школа-интернат и сменная вечерняя.
— Богато живут барашевцы. Давно вы их проверяли?
— Кого? — недоуменно спросили в трубке.
— Ну, школы в поселке? Сможете выслать нам материалы последних проверок?
В трубке повисло тягостное молчание.
— Мы их не проверяем…, — донесся наконец неуверенный ответ.
— Почему? — удивился Бекренев.
— Они ведь не наши…
— А чьи они? НКПС? УПТР при Месттеркоме? Водников?
В трубке вместо ответа раздались испуганные короткие гудки…
Внимательная пергидролевая секретарша уже протягивала Бекреневу карманного формата красную толстенькую книжицу без названия, зато со штампом «ДСП» и номером экземпляра. На сорок шестой странице значилось:
«Пгт. Барашево (морд. Бораж веле). Рабочий поселок в зоне особого административного управления Темниковского лагеря ГУЛЛП ГУЛАГ НКВД. Восемь тысяч временн. рабочих. Производство твердого топлива для треста „Мосгортоп“, лесоматериалов, реммотмехзавод, пилорамы. Основан в 1929 году. Конечная станция ширококолейной железной дороги Потьма-Барашево (на схеме железных дорог Союза ССР не обознч. Рег. пасс. движение отсутс.).»
Лесной тупик, короче говоря…
3.
Продолжая тягостно вздыхать, о. Савва печально смотрел на темнеющие окна… Вот и устроился на работу. Как говориться, чтобы добывать хлеб насущный в поте чела своего… Ничего, батька, скоро на лесоповале вспотеешь, небось…
Ничего в этой жизни не боялся о. Савва, ни самой смерти, ни тем более узилища. Ибо на всё есть воля Божья! Вот только как будет без него матушка Ненила? Одна, с шестью детьми, мал-мала меньше? Ох, Господи, спаси и пронеси…
Не пронес.
В комнату, без стука отворив дверь, вошли двое. Один в сером пыльнике, второй в классической кожаной куртке.
«Быстро они!» — без гнева и печали подумал о. Савва, и решительно встал им на встречу:
— Вот он я, граждане!
Вошедшие чекисты недоуменно переглянулись, пожали плечами и подошли к о. Савве с обоих боков.
— Гражданин Розенбаум? Пройдемте…
— Нет, не Розенбаум я, а простой советский гражданин! — возразил о. Савва. — Но мирской власти безусловно повинуюсь, и готов смиренно нести наказание… Детей только не трожте (так в тексте) и жену, она здесь не причем…
— А вы, значит, причем? — заинтересованно спросил чекист в кожанке.
— Вот, здесь всё написано! — и о. Савва протянул чекисту правленый им собственноручно донос на себя самого.
Чекист внимательно его прочитал, посмотрел на о. Савву весело:
