С этими словами он крепко ухватил за ногу аппетитную курицу, которую так и не успел попробовать и, взмахнув ею над головой, запустил её в Элизабет. Изысканно приготовленная и отменно прожаренная курица, оставив на старте в руке у Пьера-Анри свою правую ногу, взвилась в воздух и, кувыркаясь в полёте, понеслась к цели.
То, что произошло дальше, Пьер-Анри был не в силах забыть до последних дней своей жизни. Более того, оживляя в памяти события того вечера и прокручивая в мыслях каждую деталь, он так и не смог понять, как же всё-таки такое могло произойти. Не найдя никакого логического объяснения случившемуся, он предпочитал считать, что здесь не обошлось без вмешательства потусторонних сил. А случилось вот что.
Направленная сильной рукой Пьера-Анри, жареная курица неминуемо должна была поразить заданную цель – Элизабет. Но случилось так, что ракета внезапно изменила траекторию своего полёта, и в её зоне поражения оказался совершенно другой объект, а именно Маргарет, сидевшая достаточно далеко от Элизабет.
Шмяк ! – раздался глухой шлепок.
Попав прямо в лицо Маргарет, одноногая курица мягко упала ей на колени, попутно погубив её вечерний наряд.
Элизабет хохотала до слёз и не могла остановиться.
Пьер-Анри молча переводил безумный взгляд с Элизабет на Маргарет, с Маргарет на курицу и обратно на Элизабет. Потрясённый до глубины души, Пьер-Анри дикими глазами посмотрел на оставшуюся у него в руке куриную ногу и вдруг, впившись в неё зубами, в несколько мгновений обглодал её до кости. После этого он сунул обгрызенную кость в нагрудный карман пиджака и, не проронив ни слова, тяжело пошатываясь, неверными шагами направился к выходу из гостиной.
Я всегда знала, что ты – убожество, – услышал он вслед злобное шипение Маргарет, стирающей салфеткой с лица куриный жир.
* * *
Энн радовалась, когда её бабушка приходила к ним в гости. Элизабет часто приносила с собой черничные маффины, единственное блюдо, которое она умела вкусно готовить, а Энн их очень любила. Кроме того, на тот момент Элизабет была единственным человеком, который мог повеселиться вместе с ней, если не считать Мадемуазель Пеш, которая больше воспитывала, поучала и наставляла Энн, чем играла с ней. Правда, игры Энн и Элизабет всегда заканчивались одним и тем же – ссорой. Элизабет самозабвенно впадала в детство и никогда не умела остановиться вовремя. Её нервное истеричное возбуждение быстро передавалось ребёнку. Энн начинала общаться с бабушкой на равных, чем вызывала у той всплески воспитательного негодования. Элизабет требовала от внучки раскаяния и извинений. Энн расстраивалась и ревела.
