В следующей грамоте новый царь объявлял от своего имени, что в хоромах Гришки были взяты «его грамоты многие, ссыльные, воровские, с Польшей и Литвою о разорении Московского государства», и сообщал затем, что самозванец хотел перебить всех бояр, а своих подданных обратить в люторскую и латинскую веру.
Наконец, была разослана грамота, в которой царица Марфа отрекалась от Лжедимитрия: «Он ведовством и чернокнижеством назвал себя сыном царя Ивана Васильевича, омрачением бесовским прельстил в Польше и Литве многих людей, и нас самих, и родственников наших устрашил смертию, – писала несчастная старица. – Я боярам, дворянам и всем людям объявила об этом прежде тайно, а теперь всем явно, что он не наш сын, царевич Димитрий, вор, богоотступник, еретик…»
Грамоты эти, конечно, произвели сильнейшее впечатление во всех концах государства, тем более что в каждой из них, по словам В. Ключевского, «заключалось по крайней мере по одной лжи». Про самозванство Отрепьева и про насилия, чинимые его поляками, могли знать хорошо в одной только Москве, да и то далеко не все ее обитатели. Для большинства же областных жителей Лжедимитрий оставался «нашим солнышком праведным», недавно торжественно признанным законным царем – всею Москвою и боярами, во главе с тем же князем Василием Ивановичем Шуйским, который тайком от земли сел теперь на царство и объявлял, что Гришка Отрепьев прельстил всех ведовством и чернокнижеством, за что и погиб злою смертию.
«И устройся Россия вся в двоемыслие», – говорит Авраамий Палицын. С воцарением В. И. Шуйского Смута начинает быстро охватывать Московское государство, и в нее, как увидим, постепенно втягиваются все слои населения.
Усилению Смуты способствовала также и самая личность нового пятидесятичетырехлетнего царя, невзрачного и подслеповатого на вид.
Василий Иванович был, несомненно, вполне русским и православным человеком, при этом умным, опытным и достаточно решительным и твердым, хотя и не обладавшим военными дарованиями. Но главный его недостаток заключался в отсутствии должного для государя величия души. Недоверчивость, мстительность, большая склонность к доносам, вероломство и жестокость омрачали его нравственный облик. К тому же он был очень скуп и крайне суеверен, постоянно прибегая к колдовству и астрологии.
Поспешив попасть в цари, Василий Иванович так же поспешно венчался и на царство; обряд этот был совершен уже 1 июня 1606 года. Вместе с тем он вскоре по воцарении своем, не помня своего обещания, начал мстить людям, которые ему грубили… Царь наложил опалу на всех приспешников Лжедимитрия: князь Рубец-Мосальский был послан воеводою в Корелу, Салтыков в Ивангород, Богдан Бельский в Казань, великий секретарь Афанасий Власьев в Уфу, князь Григорий Петрович Шаховской в Путивль. Менее значительные сторонники Лжедимитрия были также отправлены из Москвы по разным областям. Мера эта была, разумеется, ошибочной, так как все высланные из Москвы люди стали возбуждать недовольство против Шуйского в разных концах государства и способствовали, как увидим, отпадению от него многих городов.
