После ужина втроем мы долго гуляли в парке. Вернувшись нарочно, в полночь. Мы с Аристархом дружно пожелали Эле доброй ночи и ушли в большую залу. Сидели там, в темноте, еще с час, пока не убедились, что Эля спит и принялись за работу. Ножовка, большие гаечные ключи различных размеров и большие ножницы лежали на полу у окна, завернутые в тряпицу. Я уже понял, где искать болты. За дубовыми плитками, похожими на паркет, являющиеся, заодно, и украшением стены. Аристарх засомневался, не проржавели ли болты, удастся ли открутить их. Моя догадка, насчет паркетных плит, оказалась верной. Но болты, когда–то хорошо смазанные, подавались с трудом. Пришлось провозиться часа два. Нужно было торопиться.
Картины, к нашей общей радости, были целехоньки. А на рассмотрение тоже уже не было времени. Нужно было разрезать их на полутораметровые квадраты. Мы делали это с болью, стараясь резать их по складкам одежды предков, чтобы легче было со временем их реставрировать. Сняв со стены последнюю картину, я обнаружил за ней на огромном холсте свою родословную.
— Вот этот предок очень уж на вас похож, — не удержался Аристарх, но я по–прежнему не вглядывался в лица прадедов, торопился пилить золоченые рамки.
Никогда еще я не работал так быстро и сосредоточенно. В предрассветный час я уже увозил на тележке в дом священника свои бесценные сокровища. А старый мичман в это время сворачивал рулоны и связывал распиленные тяжелые позолоченные рамы.
К шести утра вся работа по переноске картин и рам была закончена. И мы с Аристархом, вздохнув свободно, приняв душ, отправились спать.
Проснулся от звуков музыки. Эля играла на рояле. Это надо было понимать, она зовет нас к столу. Но вспомнил о своем рождении и госте, приглашенном к столу, тоже не спавшем в эту ночь отце Владимире, соскочил с кровати. Болели все мышцы. Стало стыдно. Все мужчины нашего рода были покрепче меня. Видать, я пошел в деда–музыканта.
Эля поздравила меня букетом красных роз, но лицо ее было озабоченным, и я поинтересовался, хорошо ли она выспалась.
Вскорости к нам спустился и Аристарх. И мы пошли к воротам встречать о. Владимира.
— Как вы думаете, Эля ничего не заподозрила, ничего не видела? — спросил я Аристарха, — Мне, кажется, она расстроена, а должна бы радоваться. Или делать вид, что ей радостно. Все–таки у меня праздник сегодня.
— Не стоит этого опасаться. Елизавета Владимировна любит вас. Если даже она ночью проснулась, она нас не выдаст. А в целом все прошло очень удачно.
