Ребенка? — не сводя глаз с тебя, удивилась она. — Никакого бога, конечно, нет. Просто это какая–то девка гулящая подбросила. Нужно его в приют определить.
Делаю вид, что соглашаюсь, и предлагаю:
— Давайте хоть посмотрим, мальчик это или девочка?
Пелагею Степановну взяло любопытство, она подошла к тебе и говорит:
— Одежда, конечно, богатая, — и неумело развернула пеленки.
— Мальчик, — сказала она. И тут ты мне помог. То ли тебе щекотно стало, но ты вдруг заливисто засмеялся и сердце грубой женщины смягчилось.
— Возьмете его себе, или мне его усыновить? — спросила я и продолжила:
— Если есть бездетные женщины, которые могут заменить ребенку мать, зачем же ему в приюте без любви расти. Молоко здесь, в столовой, всегда есть. Он будет вас больше меня любить, потому что Вы героиня. А я могу его растить здесь, вам на радость Нам же в санатории и заведующая хозяйством нужна. Одна учительница, Кузнецова Глафира, просила меня поговорить с вами о работе. Она будет нашего ребенка учить (я имела ввиду Глашу). Неужели мы, три женщины, еще не старые, не поднимем на ноги этого советского ребенка? С Вашей помощью, когда вырастет, сможет красным командиром стать.
Я нажимала на все ее советские струны и Пелагея Степановна согласилась. Особенно, ей понравилось, что она в твоих глазах будет героиней. И тут я поразилась, когда она предложила назвать тебя Григорием, якобы в честь ее героя гражданской войны Григория Котовского. Ведь это имя твоего деда. Тогда я преложила свою фамилию, Томилин.
Через месяца два, когда Глаша уже жила с нами во флигеле, мы по очереди нянчили тебя, а Пелагее Степановне приносили чистенького, сытого, чтобы она могла полюбоваться. И она дала мне справку на твое усыновление.
Так здесь, в поместье, под небом, где лежал мой князь, рос его внук, ты — маленький Григорий Томилин.
Когда началась война с Германией, у нас в поместье стоял штаб румынской армии. А Пелагея Степановна где–то пряталась. Я продолжала работать здесь и ухаживать за могилой своего мужа, только временно сняла с обелиска красную звезду. Население встречало вражескую армию с хлебом и солью. Все радовались избавлению от большевиков. А когда стали красные наступать, люди — беженцы, отступали вместе с неприятелем.
Два дня было очень тихо. Румынский штаб срочно эвакуировался. Я водрузила красную звезду на могиле моего Гришеньки, и вовремя. Вместе с красным штабом вернулась и Пелагея Степановна. Не знаю, за какие заслуги ей дали орден, только и меня в 1946 году представили к медали за то, что не побоялась во время вражеской оккупации ухаживать за могилой красноармейца.
