Алешенька просил Глашу передать мне горячие заверения в своей любви и пообещал, что если останется жив, даст знать. Но я и в этот раз знала, что теперь не увижу больше и сына. Будь проклята эта бандитская власть!
Матушка проглотила комок в горле, помолчала и спросила:
— Гришенька, ты спишь?
— Нет. Но как бы мне хотелось узнать каким он был, мой отец.
— У меня есть альбом с их фотографиями. Завтра ты его увидишь. Там и снимки твоих предков…. Я не говорила еще, что раз в год Глаша по моему настоянию фотографировала Алешу и передавала мне его карточки? И свадебные тоже. Но ты спи, малыш. Я себя чувствую не плохо. Даст Господь, не останешься сиротой. Договорим на днях, — вздохнула матушка.
Но я попросил:
— Рассказывай дальше, как няня до тебя добралась?
— Глаша пришла с тобой на руках и с тяжелым рюкзаком за спиной, рано утром, в шестом часу. Был июль месяц. Погода стояла прекрасная. Я, как всегда, пошла к могиле моего князя, посидеть рядом с ним, когда услышала детский плач у самой ограды. Повернулась и вскочила со скамьи. С другой стороны, с тобой на руках стояла Глаша. Она знала, что найдет меня у могилы мужа. Сквозь прутья разбитой ограды Глаша протянула мне тебя и оглушила известием об опасности, которая ждет моего Алешу и невестку. Подсказала, чтобы ребенка подкидышем своему начальству, назвала. Затолкала мне за ограду твои вещи и назначила встречу на колхозном рынке.
С тобой на руках я села на скамью у могильного холма и сказала мужу:
— Ну вот, Гришенька, у нас с тобой есть внук, а Алешенька, ты свидетель, я его берегла, как могла. Ради него отказалась от материнского счастья видеть его каждый день. Какой же был крутой переворот, если после него хорошим людям нет больше места на этой земле. Чего ты Гришенька молчишь? Что мне теперь делать? — и в эту минуту меня осенило, как будто свыше — усыновить внука.
В девять часов утра, как всегда, со своим портфелем, пришла на работу Пелагея Степановна, и я принесла ей тебя в кабинет уже чистенького переодетого, сытого и положила на кожаный диван. Мне нужно было быть очень дипломатичной, из расчета с кем имею дело, чтобы ты остался со мной, не то пришлось бы уйти с этой работы, то есть оставить твое родовое гнездо и могилу моего мужа. Поэтому как можно спокойней объяснила:
— Пелагея Степановна, смотрите, подкидыш, через прутья ограды просунули. Убираю я парк, слышу, кто–то пищит. Смотрю сверток. Вот, Господь ребенка Вам послал.
