— Она умерла от голода, — говорит дядя Коля за моей спиной.
— Кто — она? — кричу я. — Это он, скелет!
— Нет, это она, — говорит дядя Коля. И тогда я догадываюсь.
— Мама! — кричу я изо всех сил.
— Да нет, это не мама, — говорит дядя Коля и смеется. — Это лягушка. Не бойся, кровь у нее холодная…
Холодная, холодная комната… Холодно.
С тех пор я гулял часто один. Это у нас разрешалось. Было мне грустно–грустно. Так грустно, как никогда потом. И хорошо было грустно. Светло. Я чувствовал, что потерял что–то, без чего можно обойтись.
Утром, в день пасмурный и не воскресный, я услышал, как кто–то поет низким голосом грустную песню:
…Бежал бродяга с Са–ха–ли-ина
Звериной узкою тропой…
Отдаленный голос будто обижался на кого–то, звал долго и безнадежно и закончил разочарованно, низкой отрывистой нотой:
…Никогда…
Взлетела над поворотом палка, описала дугу, скрылась…
Это был дядя Коля. Анна Семеновна обманула, и все хорошо. Я решил напугать его. Спрятаться между ветками и выскочить, когда он пройдет. Закрою ему глаза ладошками.
— Отгадайте, кто? — скажу.
— Не могу, — ответит он. — Постой, да это, наверное, Валька? Ну, здравствуй, молодой человек…
Он держал в руке бамбуковую удочку. Значит, рыбку половим.
Он подошел уже совсем близко. Я слышал, как он сопел. У кустов он чуть не упал. Я отпрянул и успел заметить его красное, напряженное и почему–то сердитое лицо.
Я присел за кустом и услышал глухой шлепок. Будто вальком ударили по мокрому белью.
…Он пытался встать, царапая палкой дорожную пыль. Приподнялся. Упал на локти, опустил голову и долго смотрел на дорогу глубокомысленно и удивленно.
Удочка валялась рядом. Красно–желтый поплавок воткнулся пером в пыль.
— Что с вами, дядя Коля?
— Ну, чего пристал…
Он подтянул правую ногу, сел. Вздернулась штанина, обнажив гладкую розовую ногу, наверное, целлулоидную.
— Валерка, иди сюда, Валерка…
— Я — не Валерка, — сказал я. — Я — Валька. Что с вами?
— Иди сюда, Валерка, — настойчиво повторил он. — Сейчас… на рыбалку поедем…
— Я не Валерка, дядя Коля, я — Валька. Ой, что с вами?
— Н–н–нет, ты Валерка, Валерка… Сейчас поедем… в Териоки… на дачу. Мать пирожков напекла… с маком… Валерка…
— Я — Валька, Валька, дядя Коля, Валька из детдома!
— Валька?
Он недоверчиво посмотрел на меня.
— Ага, Валька… Ну, вот, слушай… Уходи отсюда скорей. Уходи, слышишь?
Я пытался его поднять. Он впивался пальцами в мою руку, сипел, хрипел и гнал меня прочь. От него сильно пахло перегаром.
