— Да, сосед, извини, что тебя сюда приволок. Может, ты и прав. Может сейчас и принято так друг к другу относиться — просто проходить мимо, когда человек валяется на полу в отрубе… Благодарить не надо, не напрягайся. Зовут меня Александр Александрович Шабанов. Можно — Сан Саныч. Военный пенсионер. А ты кто?
Парень свесил ноги на пол и сел на краешек дивана, прикрывшись одеялом
— Лёнчик я. Из шестьдесят шестой квартиры. С восьмого этажа. Слушай, а чего это я голый? Дай одеться–то…
Шабанов хмыкнул
— Извини за подробности, дорогой гость, но ты вчера так обделался, что я не мог себе позволить тебя, такого грязненького, в свою чистенькую постельку положить. Пришлось в ванне отмывать, да одёжку твою простирнуть. Вот она, тут, на стуле. Одевайся, умывайся и двигай на кухню. Чай будем пить.
Лёнчик завозился на диване, нашёл свои трусы, надел. Уже не смущаясь, встал и начал, покашливая, одеваться.
Из кухни Сан Саныч крикнул
— Яичницу будешь?
— Не–ет, не могу. Стошнит.
— Ну ладно, тогда иди, хоть чайку горячего попей. Полегчает. А то рассольчика–то у меня нет, извиняй.
Лёнчик шумно умылся в ванной, потом вошёл в маленькую кухоньку, уселся на табуретку и стал разглядывать Шабанова.
Выглядел Лёнчик уже не в пример лучше, чем вчера. Был он среднего роста, на вид — лет двадцати пяти — тридцати, худощавый, с наглыми чёрными глазками и длинными спутавшимися смоляными волосами. На лице — трёхдневная щетина. На госте были свежевыстиранные и отглаженные, видавшие виды старые рваные джинсы и кофейного цвета, клетчатая рубашка, кое–где порванная и в заметных глазу несмываемых пятнах.
Кроме неопрятного внешнего вида Лёнчика, Сан Саныч каким–то внутренним чутьём почувствовал тёмные волны злости и обиды на весь мир, излучаемые в пространство от нового знакомого. Что–то с ним явно было не так…
«Ну, да ведь не родственник. С ним детей не крестить. Посидим и расстанемся», — философски подумал Шабанов.
Но он ошибся.
* * *
На другой день, вечером, Лёнчик заявился с литровой бутылкой водки и закуской. Выпили.
За знакомство, за друзей, за мир во всём мире.
После четвёртого или пятого стаканчика гостю захотелось поговорить «за жизнь». Санычу пришлось выслушать монолог о политических взглядах гостя, которые, в основном, сводились к тому, что «всех наверху надо мочить без разбора», про то, что самые лучшие партии — это те, что призывают «гнать инородцев–нахлебников из России», и о том, какая у Лёнчика жена–падла — пилит каждый день, истерики закатывает, денег постоянно требует. А где их взять?
