— Почему вы так решили?
— Потому что вчера осматривал вашу Крепость, которую относят к восьмому веку ваши же ученые, и обнаружил, что у основания такая же кладка, как и в Стене.
— Да, дважды два — четыре, максимум пять. Получается, надо ждать нового распоряжения Кабмина?
— Должно быть, так. Как у тебя дела?
— Не слишком хорошо, вам я не уделил должного внимания, а вы уже завтра улетаете. На работе полнейший завал, ну а дома… Ну вы сами видите, что творится дома.
— Это все из–за того, что ты дома почти не бываешь. Если ты будешь больше времени проводить с женой, то половина ваших проблем исчезнет.
— Да, но чтобы я бывал дома, мне должно этого хотеться. А мне совершенно не хочется делать таких стратегических ошибок.
— Честно говоря, Арслан, может быть, я должен говорить совершенно другие слова и искать другие решения, но то, что я вижу, заставляет меня думать, что для вас обоих наилучший выход развод. Да и для Медины тоже.
— Вы знаете, во–первых, моя жена никогда не даст развод, а во–вторых, мне страшно подумать, как это отразится на карьере.
— Ну, мы вернулись к тому, о чем я говорил несколько дней назад, и я не думаю, что, повторив все, что я говорил тебе тогда, я подтолкну тебя к решительным шагам. Ты должен прийти к этому сам. Кстати, через дорогу стоит девочка, которая машет одному из нас и улыбается. Мне она улыбалась бы так, будь я императором, но я не император, а следовательно, улыбается она тебе.
Оборачиваясь, я уже знал, что это Марьям. Она стояла на обочине и таращилась на меня во все глаза. Какой она все–таки еще ребенок. Черт! Придется знакомить с Сэнсэем. Ладно, морду кирпичом, и вперед. Дипломат стыда не знает.
— Здравствуй, Марьям!
— Добрый день, Арслан!
— А меня ты не хочешь представить этой чудесной леди?
— Конечно. Марьям, это мой учитель, господин Мурасаки. А это моя хорошая знакомая, Марьям.
При слове «знакомая» Ежик вздрогнула. Так, эту пилюлю надо подсластить:
— Надеюсь, в скором времени, мы станем друзьями.
Надо же, она у меня умная девочка, и руки сложила как положено, и поклонилась по–японски правильно. А какой безупречный английский. Молодец.
— Если б я был молод, я бы сделал все, чтобы оспорить право называться ее другом, но сейчас… Ах, почему мы с вами не встретились лет тридцать назад, Марьям?
Ежик смущенно засмеялась:
— Меня тогда еще на свете не было.
— Хочешь с нами пройтись?
— Разве что совсем недолго. У меня через час курсы французского.
Идя и вслушиваясь в болтовню Ежика и Сэнсэя, который явно был ею очарован, я никак не мог избавиться от мысли, как Ежик все успевает: работа, учеба, курсы французского. И явно пытается следить за собой. Плюс ко всему прочему женственность просто ключом брызжет. Если я буду пытаться от нее чего–то добиться, то буду последним человеком на свете. Уже по дороге домой Сэнсэй спросил у меня:
