— И что дальше?
— Ничего необычного, выбирая между теологическим диспутом и звонком шейху, отец набрал номер знакомого шейха, который на протяжении всего рассказа постоянно повторял «БисмиАллах» и поражался набожности муллы. В конце концов отец отдал мобильный мулле, который, услышав все саны и регалии шейха, сдал свои позиции и прочел молитву до конца.
Мехти вздохнул. Он всегда вздыхает, когда слышит напоминание о ее высокопоставленном папочке, который может запросто звонить шейхам. В общем–то, правильно вздыхает: большой мальчик и должен понимать, что там, где ему придется выгрызать себе путь, у Тараны все это уже есть по умолчанию.
— Ладно, это все лирика, что у нас со Съездом?
— Со Съездом все будет хорошо, если его решат проводить не 17 марта, а 17 мая — ведь тоже хорошее число.
— О.K., Мехти, я согласен. Единственное условие — сам заходишь к министру и говоришь ему все то, что сказал мне. Причем ссылайся на Нострадамуса, может, это что–то изменит.
Все, кроме Байрама, вздохнули. Байрам насупился и произнес:
— А кто такой Струдамус? Он в президентском офисе работает? Или в каком–нибудь посольстве?
Я обреченно вздохнул:
— Нет, Байрам, он уже умер, но очень уважаемым человеком был, к его мнению все прислушивались.
Мехти, улыбаясь, сказал:
— Арслан, почитайте текст приглашения, я уже завтра хочу по факсу и электронке его разослать всем участникам.
— Удачи тебе, успехов и низкий поклон. Приглашение мне уже заранее нравится, даже если ты предлагаешь там свои услуги киллера по сниженным ценам. Лишь бы на него клюнули приглашенные.
— Ну давайте я его вам вслух прочту, если вы так торопитесь.
— У меня сейчас встреча с послом Австралии, будем говорить по поводу ограничения числа наших мигрантов у них на базарах.
— Серьезно что ли?
— Господи, конечно, нет. Наши дни культуры должны скоро у них пройти, так что будем думу думать, что может быть интересно тамошним аборигенам.
— Хоть с культурой все в порядке, есть чем поразить, — под нос пробормотал Мехти.
Я сделал вид, что не слышал. Ему, конечно, хорошо: пролетариат, которому, кроме цепей, терять нечего, а мне каково? Хотя иногда я ему завидую. Свобода. Я ее вкус уже забыл — что дома, как в тюрьме, что на работе.
— Мехти, все O. K., можно рассылать, никаких проблем. Самая важная мысль — что «все на халяву» — нашла свое отражение в приглашении. Так что переводи на английский, и вперед. Да, и везде подпись: «с любовью, ваш МИД». Все, ребята, я побежал.
