— Так–то лучше, — проворчал Серёга.
— Знаешь, старина, по–моему, ты ей не нравишься, — сказал я ему. — Мне грустно говорить тебе это, но…
Он, потупившись, пнул в досаде окурок на полу и сжал кулаки.
— Что же делать? Вот ты, умник… может быть, ты скажешь?
— Не знаю. Честное слово, Серёга, не знаю.
Я развёл руками.
— Оставить вам сигарет?
Они переглянулись.
— А ведь мы бить тебя собирались, — хмыкнул Сергей.
По–доброму так, с теплотой сказал он это.
— Зачем? — пожал плечами я. — Что этим изменишь?
Мы молча подали друг другу руки. Я застегнулся на все пуговицы и, заранее съёжившись в предвкушении промозглой сырости, нырнул в гулкую тишину вечерних сумерек.
На сей раз с автобусом повезло. Я легко добрался до дома. К счастью, дверь в квартиру была ещё открыта. Дело в том, что Сарычев имел ключ только от комнаты, а от всей «секции» — нет. Если бы заперли, пришлось бы стучать, лишний раз мозолить кому–то глаза, а я не хотел этого, потому что, во–первых, жил здесь вроде как нелегально, а во–вторых, явился не совсем трезвым. От меня несло спиртным, и мне очень не хотелось встретиться с соседями, особенно с женщиной, которая жила в двадцать четвертой комнате и всегда по утрам пела только одну фразу — громко и с чувством: «Много он бед перенёс…» Каждое утро. Выглядело это так: вроде бы за стенкой тихо, тихо… а потом вдруг — словно гудок парохода в тумане: «Много он бед… У–о–а-а–а–а-а!..» Эта дама поглядывала на меня с недоверием.
Я впёрся в комнату и, кое–как переодевшись в домашнее, рухнул на раскладушку. Голова кружилась, в висках стучало, очень хотелось пить, но у меня не было сил подняться и открыть кран. Незаметно для себя я задремал и, кажется, проспал минут сорок.
В дверь кто–то поцарапался, и я очнулся и пошёл открывать. На пороге стояла комендантша. Я сразу понял, что она выпила. На ней была легкомысленная джинсовая юбочка, которая больше подошла бы тринадцатилетней нимфетке, и тонкая блузка с вышитыми гладью незабудками. По характерной обвислости груди и чуть просвечивающимся соскам я понял, что дамочка не надела лифчик. Отметил для себя сей факт автоматически, не придав ему никакого особого значения.
— Ещё не спишь? — развязно спросила гостья.
Я молча нагнулся к раковине и попил из ладони.
— Меня зовут Нина, — сообщила она.
— Игорь Николаевич, — представился я.
— Вот как: Николаевич…
Она с любопытством глянула на меня. Я знал, что выгляжу ужасно. Вечерняя побудка не красит никого.
