Механик Семеныч, не переставая, крестится внутри «мотолыги» свободной рукой. Он не знает, что это салют...
* * *
— Чертовщина, Степан! — сказал Налим, в который раз поднося к глазам Бандера, сидящего за столом в полутьме КСП, кусочек линованной бумаги из школьного блокнота, на котором семь раз друг за другом написана цифра «13». — Как хочешь, но это чертовщина чистой воды, что ж еще?
Старший сержант Светлов с позывным «Налим» до конца оставался в башне за командира. Закопченный, как и все, так, что не видно веснушек на щеках и на носу, без каски, с грязными, взъерошенными рыжими волосами, он обвел взглядом сидящих за столом, включая журналиста, и слово в слово повторил свой удивительный рассказ, будто пересказывал краткое содержание гоголевского Вия.
— Первый батальон, третья рота — тринадцать, да? — Его черный палец остановился на первой цифре листочка, который он держал высоко над столом, ближе к лампочке. — Потом первый взвод, третье отделение. Еще тринадцать! Теперь БТР номер сто тридцать один, командир отделения сержант Златко, «3» как «тройка», так? Еще два раза тринадцать, итого уже четыре раза! Еще! При выходе у меня тринадцать магазинов — это уже пять! В башне тринадцать этажей — это шесть! Комната, в которой ночевали, выхожу — на двери номер тринадцать! Что самое интересное, число тринадцать повторяется здесь семь раз! Семь! У нас как раз семь двухсотых. Было. Вот так.
Все молчали. Все уже слышали это два или три раза. В группе Бандера из личного состава остался тридцать один человек, не считая фотографа. Тоже тринадцать наоборот.
— Чому ти не поïхав? — Степан отводит в сторону Алексея. — Це був наказ![74]
— Я не твой подчиненный, Степа. Ты сам видел, на этом рейсе все места заняты.
— Ну що менi з тобою робити, дядя Льоша? Нiка мене з'ïсть! Я ïй обiцяв![75]
— Обещанного три года ждут.
— Три роки! Нам би три години зара протриматися![76]
— Продержитесь. Они же не знают, сколько нас осталось. То есть вас, — поправил себя Алексей.
* * *
В Красном Камне отзвуков салюта слышно не было. Зато под камеры и без особых фанфар по главной улице шел парад. Парад военнопленных.
Медведь, его маленькая группа и еще человек пятнадцать, захваченных в разное время в других местах, брели по столице ККНР, опустив головы, под дулами автоматов десятков сепаратистов, выряженных по случаю в новые с иголочки одинаковые камуфляжи.
Жалкие, грязные, избитые побежденные «фашисты» — и гордые, чистые, сытые, праведные победители.
