Тритон падает на колени, срывает с себя каску, с силой бросает ее на бетон, срывает с себя автомат, со всей силы шмякает им о каску, запрокидывает голову и кричит, срывая голос:
— Еб...я война!!! Ненавижу!!! Ненавижу, б...дь, ненавижу!!!!
У него истерика. На войне это может случиться с каждым в любой момент. У киборга одна жизнь, и запасной головы у него нет. Сергеич обнимает одной рукой бьющегося в истерике Тритона, другой надевает на него каску и подносит ему к губам свою фляжку со спиртом, потом сам делает быстрый глоток и вытирает свои мокрые глаза тыльной стороной ладони.
Механ стоит рядом, жадно пьет горячий кофе из жестяной кружки. НЗ кипятка от Бандера, чтоб не заснул на обратном пути (Вода не доехала, вся осталась в сгоревшем БМП). Лицо черное. Глаза... даже не сказать, какие... Нечеловеческие.
— Казак, викликай менi п’ятдесятого росiян на ïхнiй частотi. Будемо терти за перемир’я. Iншого виходу немае.[71]
Бандер хочет поговорить напрямую с командиром прстовской десантной бригады русских, которая окопалась по периметру, отсекает транспорт и поддерживает огнем вылазки сепаров и чеченцев.
Через пару минут помощник командира, здоровенный чубастый хлопец с позывным «Казак», докладывает, что связи нет.
— Так, ясно, перешилися вже... Айболiт, закiнчуй стрiляти, знiмай свою куртку. Здаватися будемо.[72]
Сзади на куртке доктора Сергеича — большой белый круг с красным крестом в середине. Бандер сам разрезает куртку Сергеича, приматывает желтым (свой-чужой) скотчем к кривоватому, но длинному куску железной оконной рамы, используя его как древко. Древко устанавливают в отверстие пулеметной башни, один из раненых на броне должен поддерживать его рукой.
Все как‑то разместились. Живые на броне изображают трупы среди трупов настоящих. Зрелище апокалиптическое.
Последний инструктаж механу, которого зовут Семеныч.
— Дивись, Семенич, жодних ривкiв. Дрейфуеш повiльно на першiй. Уже розвиднiлося. Вони мають роздивитися, що в нас за машина, якщо флаг не роздивляться. Як смикнешся, вони вас спалять! I тебе разом з усiма! Як мене зрозумiв, герою?[73]
— Понял. Легкой рысью, как на параде.
Механ исчезает в люке. Машина с рывком трогается с места, так что некоторые раненые чуть не слетают вниз на взлетку. Остающиеся провожают взглядами самую удивительную машину, которую они когда‑либо видели в своей жизни.
МТЛБ, обвешанный шевелящейся броней из живых и мертвых, медленно ползет в туман, который быстро рассеивается. О чем думает каждый из раненых на броне, приникший к холодному металлу машины или к холодной плоти мертвецов? Страшно даже представить, что у них в голове, какие молитвы шепчут их губы.
