— Ну что вы, что вы! — обрёл дар речи подрастерявшийся от такого приёма парень. — Я сделал это бесплатно.
— Зачем ты так, папа!?
— Я говорю так, как счёл нужным.
— Но ведь ты не прав, папа! Ты делаешь мне больно! — сквозь слёзы прошептала Ва.
Эти проклюнувшиеся слёзы доконали Семивёрстова:
— Даю тебе двадцать минут на сборы. А с тобой, Ва, я разберусь чуть позже.
Семивёрстов вышел. И, переступив низкий штакетник, очутился в соседнем дворе.
Там у летней кухни маялся наготове Терентий.
— Что ж ты, старый, позволяешь такому твориться, а?! — набросился Семивёрстов на соседа.
— Ни здрасте вам, ни привету, а сразу ругаться! — засуетился Терентий.
— Ты должен был сразу же дать мне знать, что тут делается. Мы же уговорились.
— А что такого! Ничего особенного.
— Ничего!? — затрясло Семивёрстова. — Около моего ребёнка крутится какой–то абориген, а ты ещё потрафляешь этому. Лодку дал, дом открыл.
— Она ж не чужая тут. Приехала. Гостеприимство. По всему, влюблённая пара.
— Ты что несёшь, старый! Что глаголешь! А если бы это была твоя внучка?!
— Хватит с меня дочки! — тут же нашёлся Терентий.
А Семивёрстов осёкся:
«Выходит, знает про его, Семивёрстова, роман с молодой соседкой…»
Семивёрстов как–то приехал сюда в одиночку. А она зашла. Муж как раз был на переподготовке. Ну и заварился кофе. Две недели кайфовали.
— А где теперь Настя? — спросил Семивёрстов.
— На Урале. Вторично в замуже. Первого она отшила–отбрила.
— Так, значит!
— Небойсь! Она у меня чёткая. Не пропадёт. С большим секретом деваха, — с весёлой уверенностью говорил Терентий.
В этот момент из домика вышел Вовс: в голубых шортах с рюкзаком на руке.
— Уезжает! Вижу, погнал ты жениха, — сощурился Терентий. — Не дал ты ему передохнуть с дороги.
— Не бубни, старый!
— Они ж тока утром как приехали. Сразу в море ушли. А тут как раз ты. Сырпрюзом заявился и всё поломал.
— Утром, говоришь?! — Семивёрстов почувствовал облегчение, как в тот, первый раз. Тоже с утра надъехали. После первого экзамента. Тогда для меня сигарет привезли и шампанского вина.
— Вот зараза! — воскликнул Семивёрстов. — Выпорю! Ремня дам!
— Взрослая она у тебя. А потом — за что? Нету за что так воспитывать!
— Замолкни! Песталоцци! — дёрнулся Семивёрстов. — Знаю, каковы плоды твоего воспитания.
— А за что тогда ты так приветствовал мою Настю, если я её плохо воспитал?!
— Ладно! Извини! Не совсем я тут прав! Но ведь дочка…
— Хорошая у тебя дочка! Чего ты? И он — парень скромный. У меня ночевал тогда все две ночи.
