— Почему не слыхала? Я громко звал. Всё правильно. Говори!
Наталья опасливо перешла на другую сторону.
— Подумаешь — «говори».
Наталья еле тащится в своих красных сапожках. А Кижаев уже далеко шагает, не оглядывается.
Нет, теперь он не простит Чиликину. Пусть заливается слезами: «Кижаев, давай помиримся, я на тебя не обижаюсь, я осознала!» Так было, и не один раз. Он, правда, и раньше не протягивал ей руки. Он просто, бывало, слепит снежок, запустит его подальше и закричит что есть мочи: «Чили-чили-чикалочки, проехали на палочке!»
Наталья расхохочется — вот и помирились.
«Чили-чикалочка…» Нет, теперь он её не простит.
* * *
— Дуня, — попросил перед началом урока Иван Мелентьевич, — составь, пожалуйста, список, кто хочет навещать Алёшу Бодрова.
— А когда идти? — сразу спросила Чиликина.
— Я узнаю, — ответил Иван Мелентьевич. Он повесил на доску рассказ в картинках о том, как зимуют звери, и предложил: — Я тебя давно не вызывал, Наташа. Может быть, ты пойдёшь к доске?
Чиликина сначала встала, а потом села и сказала:
— Я не могу. Мне очень жалко Бодрова.
— Давайте я пойду, — вызвался Кисляков. И начал рассказывать про ежа, который всю зиму спит.
Кижаев не слушал Кислякова.
Он вдруг вспомнил, как запустил на парту Бодрову шерстяной катыш на нитке и зашипел: «Мышь! Мышь!» Бодров не испугался. Завизжала Наталья, нарочно завизжала — она видела, что это шерстяной катыш.
«Ты знаешь, кто панически боится мышей?» — спросил Бодров у Василия.
«Кто?»
«Слон».
Василий подумал, что Бодров шутит. Но на следующий день он принёс книгу про слона, который разрушил клетку, когда в неё забежала мышь.
«Слон перед мышью совершенно беспомощен, — объяснил Бодров. — Мышь забирается в складки его кожи, между пальцев на ногах. Там даже у слона тонкая кожа. И слон не может стряхнуть мышь».
Василий помнил, что Бодров, возвращая ему катыш, сказал:
«Слона жаль. А тебе?»
«Чего его жалеть, слона, если он не может виться с мышью?! Смех один!»
Бодров с ним спорить не стал. Он вообще не спорил.
«Смешного мало», — сказал Бодров и захлопнул книжку.
Василий очнулся. Рядом стоял Иван Мелентьевич.
— Мы все беспокоимся об Алёше, — говорил он Чиликиной.
Василий понял, что Наталья не проняла учителя своей жалостью. На перемене Дуня составила список — он был большой: весь класс хотел навещать Бодрова.
— Я пойду первая. Я над ним шефствовала, поэтому я имею право! — кричала Чиликина.
И Дуня, чтобы от неё отвязаться, записала её первой.
— Думаешь, от этого ему легче станет?
