Дед стал расстёгивать пряжку ремня.
— Вот я тебе сейчас врежу. Что значит — подначивал?
Дед опустился на стул. Он тяжело дышал, будто пробежал долгие вёрсты.
— Если я узнаю, что не так…
Дед больше ничего не сказал, но Василий понял: если бы он толкнул Бодрова, ему не было бы никакого прощения.
Случалось, дед хлестал его, и за него даже заступалась мать. Дед хлестал не больно и редко. А мать всё равно выговаривала: нельзя так воспитывать ребёнка! Дед отмахивался: ишь ты, ребёнок! Наел ряшку на пряниках! Он всё понимает, этот ребёнок… А если понимает, должен держать ответ! Василий действительно понимал, чего делать не следует. Понимал, что не надо было лезть за табаком в дедов кисет, не надо было открывать клетку со щеглом. Табак рассыпался по полу. Щегол улетел. И Василию было жалко себя и деда. Но таким, как теперь, Василий деда ещё не видел.
— Посмотри мне в глаза, — потребовал дед. — Если не толкал, то как же он сорвался?
— Он не сорвался. Он сначала поехал сам. Сам поехал. А на бугре…
Василий замолчал. Перед ним встал ледяной бугор, на котором подпрыгивали сани, и лыжники взлетали, будто на трамплине. Даже у опытных лыжников захватывало дух, но они благополучно достигали подножия. И уже спокойно, долго катились по снежной равнине.
— Бодров… он тоже…
— Что тоже?..
— Он на бугре… его подбросило, и он упал. Упал, а не поднялся…
Василий говорил правду.
— Он же хилый… зачем мне его толкать?
— Как ты сказал? — Дед смотрел на внука в упор.
— Хилый, — повторил Василий.
— Хилый, говоришь? Ну что же, богатырь! Твоя сила.
Дед сидел молча. Но лучше бы он его отхлестал. Лучше бы бранил, грозил, топал ногами.
Потом он поднялся, стукнул дверью и ушёл, не сказав куда.
«Ну что же, богатырь! Твоя сила», — усмехнулся дед, а сам даже не посмотрел на него.
«Сильный слабому опора. Силой только глупый бахвалится. Наш Шмельков был не богатырь, а мы все его уважали, все берегли», — говорил дед.
Вот почему Василий вспомнил про Афанасия Шмелькова, гвардии рядового. У деда есть фотография. На обратной её стороне написано чернильным карандашом: «Память о боевых днях». На фотографии Шмельков стоит в пилотке, руки по швам. Шинель ему велика, и сапоги, наверное, тоже велики.
«Кто это?» — спросил Василий.
«Не видишь? Солдат. Герой», — ответил дед.
«А звёздочка геройская у него где?»
«Не было у него звёздочки».
Когда Василий потихоньку проникает в дедов «блиндаж», он каждый раз глядит на фотографию.
