Василий видел, как Алёша упал. Упал раскинув руки и не встал, даже не пошевелился.
— Эх, ты, хиля-миля!.. — крикнул Кижаев. — Вставай, поднимайся!
Кижаев подъехал, протянул Бодрову руку. Но тот не видел его руки.
Василию стало страшно, и он. молча полез обратно на гору. Он слышал за спиной чьи-то голоса. Но не оборачивался. Он лез всё выше и выше, пока не долез до вершины и не спрятался за сугробом.
* * *
У подножия горы лежит Алёша. Из рассечённой губы к подбородку, за воротник пальто стекает кровь — тонкий, кровавый шнур. Наталья старается подложить Алёше под голову его шапку.
К горе уже бегут люди.
— Мальчик-то чей? Чей мальчик?
— Бодров, — ответил кто-то из ребят. — Из нашей школы!
— Сын Бодровых, — подхватили взрослые.
Они расступились перед грузной, седой женщиной. И Наталья кинулась навстречу бабушке.
На голове у бабушки пуховая шаль, а на ногах домашние тапочки.
— Наташенька, Наташенька моя! — приговаривала бабушка. Она прижимала внучку к груди. — Наташенька моя! Как же это случилось?
* * *
Распахнув шубу, врач опустился на снег рядом с Алешей. А когда поднялся, сказал санитарам:
— Теперь осторожно кладите его на носилки…
Врач никого не расспрашивал, как это случилось.
Он умчал Алёшу Бодрова на самой отчаянной скорости. Машина с красным крестом предупреждала сиреной, чтобы ей никто не мешал на пути. Вот она домчалась до поворота и скрылась за берёзовой рощей.
* * *
— Кто вызвал «скорую помощь»? — спрашивали прохожие, окружившие бабушку и внучку.
— Она сама… «Скорая помощь» мимо ехала…
— Это Бодровых, наших соседей Бодровых. Они с нами живут, рядом!.. — повторяла бабушка.
Бабушка взяла внучку за руку и пошла по снегу в тапочках на босу ногу. А за нею те, кто расспрашивал и сочувствовал.
— Не реви, — сказала бабушка Наташе.
Бабушка уже успокоилась: цела, невредима её Наташа! Они шли к дому, где жил Алёша Бодров.
— Я не пойду, я не пойду туда! — Наталья выдёргивала руку из бабушкиной руки.
А бабушка продолжала идти.
Вот он, дом. Перед домом — палисадник. Калитка на щеколдочке.
* * *
На горе уже никого. Только на её вершине за высоким сугробом сидел Василий. Он дул на озябшие руки. Он спешил, спотыкался, чтобы поскорее спрятаться, чтобы его никто не видел, не расспрашивал.
И вдруг чьи-то шаги скрипят по снегу. Ближе, ближе, уже совсем рядом.
— Почему, гвардеец, сбежал?.. — сурово спросил дед.
* * *
Войдя в дом, дед приступил к допросу немедля:
— Почему схоронился? Может, толкнул его?
— Я его не толкал. Я только подначивал!
