Кижаев продолжал строгать.
— У нас на удочку не ловят. У нас верши ставят.
Верши. Пусть верши… Кижаев с ним заговорил. Теперь надо продолжить разговор. Но ни один из вопросов, которые приготовил Алёша, не приходил ему на ум.
— У моего деда есть верши. Он места знает, мой дед.
Кижаев не только заговорил. Он ему, Алёше, рассказывает, как его дедушка ловит рыбу. И было бы всё, наверное, замечательно, если бы Василий, взглянув на Алёшу, не сказал усмехаясь:
— Чудо-юдо! Какая же это удочка? На удочку орешину надо!
Василий не мог скрыть своего пренебрежения к новенькому: «Чудо-юдо!»
«Зачем я ему плёл про какую-то удочку? Надо было просто сказать: «Знаешь, Кижаев, что нам посоветовал Иван Мелентьевич?..» И сказать ещё: «Приходи ко мне домой, у меня есть шахматы, они не простые, они магнитные, в них можно играть на корабле в самый сильный шторм. У меня есть…»
Молчание продолжалось. Всё, всё потеряно.
— Держи! — вдруг сказал Василий и взмахнул прутом.
Алёша не понял.
— Держи! — повторил Василий.
Алёша ухватился за гибкий прут, как за якорь спасения…
Совсем рядом раздался голос Ивана Мелентьевича:
— Вот вы, оказывается, где!
Алёша продолжал держать прут обеими руками и на вопросы учителя лепетал в ответ что-то про удочку и орешину.
Зато Василий, получив от учителя задание, сорвался с места и помчался быстрее, чем сказочный скороход.
На следующий день утром Алёша очень спешил. Обжигаясь, он пил молоко и выбежал за калитку гораздо раньше, чем появилась Наталья. Она его догоняла бегом.
Когда они вошли в класс, Кижаева ещё не было. Может, он заболел?..
Кижаев появился вместе со звонком, опередив Ивана Мелентьевича, наверное, на одно мгновение. Он даже не успел сесть на место, как вошёл учитель.
Василий был чем-то озабочен. Но чем — выяснить уже не было возможности.
Когда прозвенел звонок на большую перемену, Кижаева будто вихрем сорвало. Куда он убежал?
Об этом первая узнала Чиликина.
— Собаку привёл! Собаку привёл! — закричала она. — Иди скорее!
И Алёша побежал за ней на школьную площадку.
Посреди площадки, окружённый ребятами, Кижаев водил на верёвке щенка. Щенок шлёпал лапами прямо по лужам и даже пробовал скакать.
— К ноге! К ноге! — останавливал его хозяин и тянул за верёвку.
— Он не породистый, — сказал Кисляков. — У породистых хвоста нет и уши не такие.
Кижаев даже не поглядел на Кислякова. Подумаешь, нет хвоста!
— Собаченька, собаченька, дай погладить…
— Уши какие! Конечно, породистый! Умный! Он охотничий!
